Но вдруг из травы, словно выброшенная пращой, вылетела громадная рыжая собака, очевидно, пущенная для проверки его возможностей. Она неслась огромными скачками, преодолевая за один прыжок два, а может быть, как ему казалось, и три метра. Может быть, она даже не бежала, а летела… Попасть в стремительно мчащегося зверя нелегко, но когда она в очередной раз прыгнула, красная точка перехватила ее в полете. Выстрел, визг, и рыжая туша, перекувыркнувшись через голову, покатилась по земле. Тут же позиции противника взорвались ураганным огнем. С толстенного баобаба летели листья, ветки и куски коры. Похоже, что у Стражей был ручной пулемет. И снова он прижался к земле, скорчившись за переплетением толстых корней. И снова открывал огонь, когда видел шевеление травы или просвечивающие сквозь нее фигуры преследователей.

Перезаряжая автомат, он, как всегда, перевернулся на спину и увидел в небе над собой грифов-стервятников. Когда он устраивал засаду, их не было. Он знал, что грифы безошибочно определяют место, где им удастся поживиться падалью, но никогда не представлял себе, что «живиться» они будут им. Что на этот раз он станет падалью. От этой мысли у него опять пробежал холодок по спине. И тут же появилась мысль: ну, в принципе, парни уже спасены. Они оторвались, и ему вовсе не надо доводить дело до финального аккорда: ведь самоподрыв вовсе не цель задания! Если группа ушла, то и задача выполнена! Какой смысл ему задерживать Стражей дальше? Да и насколько он сможет их задержать? На полчаса? Час? А может, они подкрадутся быстрее. У них остались две собаки. Если они еще сократят дистанцию и пустят псов, то вполне могут застрелить его, когда он сосредоточится на зверях… Или собаки растерзают его, когда он переключит внимание на их хозяев… Куда ни кинь — везде клин!

И тут пришла мысль, которая всегда позволяет оправдаться перед самим собой. Уже нет никакого смысла оставаться здесь, потому что он выполнил свою задачу. Он задержал преследователей и дал возможность сослуживцам уйти. Правда, он не слышал рокота вертолета. Но на достаточно большом расстоянии и с учетом того, что ветер дует в ту сторону, это вполне объяснимо. Значит, можно уходить! Но для этого нужно убить собак. Потому что от собак уйти невозможно. До границы примерно десять километров. Если он оторвется, то, скорей всего, ему удастся спастись.

Он поднес к глазам бинокль и, внимательно вглядываясь, рассмотрел в траве ползущих справа и слева к нему Стражей. Их комбинезоны сливались с окружающей растительностью, но опытный глаз отделял пока еще живых существ от неживой природы.

Для удобства прицеливания он встал и, прячась за ободранный пулями ствол баобаба, несколько раз выстрелил. С высоты своего роста, конечно, обзор был лучше, чем из положения лежа, и две пули попали в цель. И тут же в атаку пошли оставшиеся собаки — похоже, у Стражей не выдержали нервы. Он выстрелил — раз, два, три, но промахнулся: очевидно, сказывалась усталость и нервное напряжение. Тогда он стал наводить красную точку маркера не на голову с прижатыми ушами, а на живот, который открывался при каждом прыжке. Дело пошло на лад: атакующая слева собака с жалобным визжанием плюхнулась в траву, и, хотя пыталась ползти вперед, опасности уже не представляла. А нападающая справа за это время сократила дистанцию до пяти метров и уже прыгала на него, когда пуля угодила ей прямо между глаз. С псами было покончено.

Переключившись на собак, он не обращал внимания на ожесточенную стрельбу Стражей. Пули свистели рядом с ним, и он чувствовал, что вот-вот очередная свинцовая оса ужалит его, хотя до сих пор он привык жалить противника, чем и оправдывал свой позывной. Но вдруг все вокруг потемнело. Он не понимал, в чем дело. На небе появились звезды. Неужели так быстро наступила ночь? Да, в этих широтах темнеет очень быстро, но не так, как будто среди бела дня просто выключили свет! И тут же он услышал хрипение, сопение, и совсем рядом из темноты вынырнула почему-то освещенная морда африканской собаки с широко раскрытой пастью. С устрашающим криком он выставил ей навстречу винтовку, зубы щелкнули и перекусили оружие пополам — в одной руке остался ствол, а в другой — казенная часть с прикладом. Справа и слева выскочили еще невесть откуда взявшиеся и неведомо чем освещенные псы, вцепились ему в руки, ноги, повалили на землю, острые клыки схватили за горло…

Он вскочил. Точнее, сел на смятой постели. Вокруг не было ни бескрайней саванны, ни баобабов, ни Стражей Закона, ни оружия. Он находился в своей собственной просторной, хорошо обставленной квартире, сердце билось где-то под горлом, все тело покрывал противный липкий пот. Хотелось принять душ и выпить полстакана коньяка. Но что там за светящиеся точки под кожаным креслом? Нащупывая на прикроватной тумбочке пистолет, он резко спустил ноги с кровати, но пистолета на месте не было, а грубые ступни наступили на теплое бесшерстное тело, которое с визгом рванулось в сторону… И из-под кресла выглянула широкая рыжая морда со светящимися глазами… Откуда в московской квартире африканские собаки-людоеды?! И где его «ПМ», с которым он никогда не расставался? Он закричал, и этот крик разбудил его по-настоящему.

Африканских собак в квартире не было. Да и никаких других — тоже. Все остальное было: и пистолет на тумбочке, и страх, и липкий пот, и бьющееся под горлом сердце… Это не первый такой сон, поэтому он почти никогда не оставлял женщин на всю ночь. Каждый раз ночной ужас заканчивался по-разному. Но во многом повторял ту картину, которая имела место в действительности. За исключением главного: ему удалось уйти. Схватка происходила днем, никакой темноты не было. И не было лишних собак. И никто не хватал его за горло.

Он пересидел преследователей в болоте, дыша через срезанную тростниковую трубочку — это азы специальной подготовки, способ столь же древний и простой, сколь и надежный. Собаки уже не могли определить его местонахождение, потому что были убиты. Конечно, преследовавшим его Стражам следовало бросить в болото как минимум две-три гранаты. Но они этого не сделали. Может быть, гранат у них не было, а может, их больше интересовала основная группа. В общем, ему удалось спастись. А группу они догнали, и без потерь не обошлось. По всем правилам вина лежала на нем. Из-за этой вины он видел такие сны. Вина жгла его изнутри, мешала жить и наслаждаться жизнью, которую он купил, заплатив жизнями своих товарищей.