— Давай, раз надо! Место номер два. Помнишь его?

— Помню.

— Тогда сегодня в пять.

— Хорошо!

Ровно в пять часов он пришел в парк Горького, на глухую аллею у северной ограды и сел на скамейку под гипсовой статуей пионера с отбитым горном. Здесь всегда было пустынно, к тому же, при необходимости, можно уйти через дыру в заборе. Через несколько минут с противоположной стороны подошел Громобой. Он то и дело оглядывался по сторонам и, только основательно проверившись, сел рядом.

— Ну что у тебя? — недовольно спросил оперативник.

— Вот что! — Круглый достал несколько листков печатного текста и фотографии. — Зацени!

Громобой вгляделся в фото.

— Что это за рожи?

— Вот этот и завалил Рыбака с охранниками. — Круглый ткнул пальцем. — А это его кореш…

— Да ну? — скептически проговорил Громобой. — И как ты это узнал?

— Мне одна телка разболтала. Почитай пока меморандум!

Круглый достал блокнот и быстро набросал схему: один кружок, от него стрелка к другому, от другого к третьему. В каждом буквы: «Сл. роз.», «Бар», «Скат».

Оперативник быстро прочел меморандум. Круглый показал ему свою схему.

— Это мой источник Сладкая розочка, она подружка Барышниковой, а та с этим гадом трется. — Он по очереди ткнул новой ручкой в каждый кружок.

— Да ты просто Шерлок Холмс! И написал толково, и сложной схемой все разъяснил! — то ли всерьез похвалил, то ли насмехался Громобой. — А ручка у тебя классная! Дай посмотреть!

Круглый нехотя протянул свой Waterman.

— Так, давай посмотрим! — Опер снова обратился к снимкам, указал ручкой на один. — Значит, вот этот?

— Да.

— А что за кликуха? Блатной, что ли?

— Да нет. Она говорит, эмчеэсник. Но дерзкий, крутой… Я навел справки: пистолет Рыбаку заклинил тот, кто прошел спецназовскую подготовку. И кто мог завалить всех троих, не оставив следов… Только почему потом у этих троих вдруг оказались переломы и разрывы внутренних органов, не знаю. Ты этим занимался, вот и разбирайся!

— Ты мне не указывай, — зло оскалился Громобой, но тут же взял себя в руки. — Надо хорошо все обдумать, чтобы не сесть в лужу. Кто еще об этом знает?

Круглый покачал головой:

— Больше никто.

— Точно?

— Точно!

— А ты что, к своему руководству не ходил?

Круглый на миг замялся. О том, что Хорольский его не принял, а Карнауху он доложил лишь часть собранной инфы, Громобой не знает и вряд ли узнает. А в таких делах лучше, когда этот крученный-перекрученный опер знает меньше, чем тот, кто сообщает ему новости.

— Нет еще!

Если бы он сказал правду, то избежал бы больших неприятностей. Но никому не дано заглядывать в будущее, а умение просчитывать последствия своих слов и поступков присуще далеко не каждому.

— Ну хорошо, — сказал Громобой. — И не ходи пока. Я подумаю, как все лучше обставить.

— А это… Ну, вознаграждение?

Опер вздохнул и печально покрутил головой.

— Ну что же ты? Сложное дело поднял, отличный меморандум написал! Такой талантливый, такой смелый, но такой жадный… Сколько раз я тебя из говна вытаскивал, сколько раз спасал, сколько раз делился с тобой! Ты что, не помнишь? Или претензии есть?

Круглый потупился. Честно говоря, он не помнил ни одного щедрого дележа, ни одного значимого заступничества… Что касается говна, то куратор не вытаскивал, а толкал его в эту малопривлекательную и вместе с тем широко распространенную в жизни субстанцию. Но сказать такое майору Николаеву — значило его смертельно обидеть. Причем смертельно не для него, а для того, кто это скажет.

— Да нет, я помню… И претензий нет.

— Вот то-то! Работай, за мной не заржавеет! Что думаешь делать?

— Надо выследить Сладкую розочку, она встречается с Барышниковой, а та приведет к своему парню.

— Это давно надо было сделать, — недовольно сказал Громобой. — Вечно ты до конца не дорабатываешь! Иди и выслеживай! И смотри — никому ничего не говори и никак не привлекай к себе внимания!

— А когда я привлекал? — огрызнулся Круглый. Громобой, как всегда, добился своей обычной цели, и он опять почувствовал себя виноватым. — Думаешь, мне жить не хочется?

Он говорил искренне, но не знал, что внимание уже привлек, причем со стороны тех, на чей пристальный интерес он не рассчитывал. Мирон и Кузьма, держась в некотором отдалении, выследили его и сейчас наблюдали за встречей через бинокль из дальних кустов.

— Ладно, давай ручку, и я пошел, — Круглый подставил ладонь, но Громобой положил на нее сигарету, a Waterman сунул в карман.

— В следующий раз отдам. Ребятам в отделе покажу и отдам.

— Ты что?! — вспылил Круглый. — Отдай ручку!