На переполненных московских кладбищах места для Блина не нашлось. Его похоронили на сельском погосте, в Алексеевке, за тридцать километров от столицы. Поминали товарища там же, в небольшом стеклянном кафе «Огонек». Его арендовали целиком, чтобы исключить присутствие посторонних, ибо показываться «кинжалистам» всем вместе в общественных местах инструкция, во избежание расшифровки, запрещала. Присутствовала в полном составе группа Блина, несколько человек из других групп, которые как-то пересекались с ним и поддерживали товарищеские отношения, конечно же, присутствовал командир подразделения Слон.

Пили водку, очень мало говорили. А если и говорили, то о чем-то, не связанном с самим Блином и теми заданиями, которые он выполнял. А выполнил он много заданий, и успешно, о чем говорили ордена и медали, которые, впрочем, мало кто видел. Мрачные парни сидели, произносили короткие, стандартные в их кругах тосты, выпивали, меланхолично закусывали, иногда перекидывались несколькими словами, которые отражали ход их мыслей.

— Даже без почетного караула, без троекратного залпа…

— Ты же знаешь, конспирация…

— Знаю, знаю! Только вот когда этого бандюка хоронили, как его… Рыбака. Ему же в самой Москве место нашли. И домовина у него другая была, вся полированная, говорят, двадцать тысяч долларов стоит. И на лифте его в землю опустили. Да еще салют устроили: из пистолей в воздух палили… Вроде служба безопасности из закрепленного оружия. А там кто знает, из чего…

— Понты колотить они любят. Только, думаю, на том свете ему не будет вечного покоя. Скорее всего, в ад попадет.

— А куда мы попадем? В рай, что ли?

— Вполне может быть…

— Только как бы нам в этом раю с Рыбаком не встретиться!

Многие слышали этот разговор, но участие в нем не принимали. Про конспирацию все знали, поэтому жены Блина на похоронах не было: завтра ее привезет сюда Дед, который, с учетом заслуг и в порядке исключения, до сих пор является гражданским инструктором отряда и не принимает участия в операциях, а потому личность его не засекречена. Он и еще четыре рассекреченных ветерана изобразят скорбящих товарищей по работе Федора Блинова в МЧС, отдадут вдове собранные ребятами деньги и сообщат радостную весть о том, что ипотека уже погашена. И действительно, военная ипотека погашается, когда должник погибает при исполнении служебных обязанностей. Но подробностей Валентине Ивановне знать не надо. Да и вряд ли ее эта весть обрадует на фоне потери мужа…

Так что все всё знали, но языки не чесали: у них не было принято переливать из пустого в порожнее. Обычно говорили только по делу. Печальная процедура подходила к концу, изрядно выпившие бойцы стали собираться по домам. Вдруг раздался громкий стук.

— Открывайте! Чего заперлись?!

Дверь с силой дергали, внутренняя щеколда дребезжала.

— Открывай, Генка, а то спалим твой шалман!

— Сейчас, сейчас, — испуганный хозяин подбежал, торопливо откинул защелку.

В кафе ввалились четыре крепких, наголо стриженных молодца лет двадцати — двадцати пяти, в коротких кожаных куртках и джинсах — похоже, это была их униформа. Вели они себя разнузданно и держались очень уверенно, как полноценные хозяева «Огонька», а может, и всей Алексеевки. Их не смутило, что за составленными в один длинный ряд столами сидели даже внешне серьезные, взрослые люди. И вид у них вовсе не веселый и совсем не праздничный.

— Кто тут гуляет? — агрессивно начал старший — узколобый, с носом-картошкой и быстрыми злыми глазами. — Че вы тут делаете? Кто вас сюда пустил? У кого разрешение спросили?

Такое начало было не самым удачным для общения с «кинжалистами», и отвечать наглецу никто не собирался. Ерш просто встал и толкнул его в грудь так, что тот отлетел на несколько метров и с грохотом упал на деревянный пол. Это не был какой-то особенный прием, просто толчок гораздо более сильного человека, но незадачливый «хозяин положения» так и остался лежать, разбросав руки в стороны. Как говорится, «Чужой пример — другим наука»: трое его сотоварищей не стали искушать судьбу — развернулись и выскочили наружу.

— Все, расходимся! — сказал Слон. — Они сейчас или свою шайку приведут, или оружие принесут!

Бойцы понимали, что, скорее всего, так и будет. Поэтому они свернули застолье, забрали остатки водки и еды, сели в ожидающий автобус со шторками на окнах и поехали обратно в столицу. По дороге увидели около десятка молодых парней, бегущих к «Огоньку». В руках у них были палки и арматурины, один нес ружье. На зашторенный автобус они, к счастью, не обратили внимания, хотя неизвестно, на чьей стороне оказалось счастье в этот раз…

Минут через сорок автобус пересек МКАД. Но расходиться хотелось не всем, Звезда предложил продолжить у него «на фазенде», половина третьего отделения согласилась, а Дед был всегда согласен. На попутке добрались до садоводческого товарищества, устроились на веранде, возле заменяющего домик контейнера, за столом, рассчитанным как раз на шесть человек. Разложили выпивку, закуску и продолжили общение. Вокруг голой лампочки над их головами кружилось облако комаров, которые то и дело с противным писком пикировали на ночных посетителей. Но местные кровососы не шли ни в какое сравнение с москитами Шамаханских болот или африканских джунглей, поэтому от них лениво отмахивались, но особого внимания не обращали — так же совсем недавно они отмахнулись от алексеевской шпаны. Очевидно, это сравнение пришло не в одну голову.