В

конце концов Истребитель замедлил ход мотоцикла, и я смогла увидеть мир более отчетливо, обнаружив, что мы въехали в разрушенную часть города. Ближайшие здания рассыпались в пыль, и нам приходилось пробираться через обломки на дороге.

— Отпусти меня, — потребовала я, пытаясь выпрямиться и задаваясь вопросом, достаточно ли мы замедлились, чтобы я рискнула спрыгнуть. Хотя он легко поймал бы меня снова, а я не хотела рисковать сломать ногу.

Мы налетели на кочку, и мое лицо врезалось ему в промежность.

— Убери свой член от моего лица, — воскликнула я, цепляясь за его ноги и пытаясь удержаться.

— Никогда не слышал такого раньше. Большинство женщин не могут дождаться, когда мой член окажется у них перед носом. Кроме того, это ты прикасаешься к нему.

— Я не прикасаюсь к нему, — прорычала я, извиваясь, чтобы спуститься еще ниже по его коленям, но моя рука случайно скользнула между его бедер, а ладонь прошлась по толстому выступу его члена под штанами.

— Фу, — прорычала я, отдергивая руку.

— Во имя богов, лежи спокойно, ладно? Мы можем вернуться к этому позже.

— Если ты поднесешь эту штуку ко мне, я ее оторву, — предупредила я.

— Что случилось с девицами, попавшими в беду? — спросил мужчина, ухмыляясь мне сверху вниз.

— Я не в беде. — Я толкнула его, когда он направил мотоцикл по темному переулку, лавируя между обломками строительного раствора.

— Хотя ты и не девица. Ты продолжала бить меня на протяжении всего моего доблестного спасения. Вообще-то, это отвлекало. Как мотылек, бьющийся о горящее бревно. Абсолютно бессмысленно и совершенно самоубийственно.

Мотоцикл замедлил ход, и мы, наконец, остановились. Истребитель поднял меня на ноги, держа за запястье, когда слезал с мотоцикла, чтобы я не могла убежать, его хватка была достаточно крепкой, чтобы сказать мне, что у меня не будет шансов вырваться. Он был пугающе большим, с темными глазами, которые, казалось, проникали мне в душу, и озорной блеск в них никак не мог унять бешеное биение моего пульса. И несмотря на то, что я скрывала свой страх под слоем ярости, я была действительно в ужасе от того, что он собирался сделать дальше.

Я заметила Кошмар, заткнутый за его пояс, и рванулась к нему, решившись драться, независимо от исхода.

Он шлепнул меня по руке, качая головой. — Это пока побудет у меня, девица.

— Отдай его обратно. И не называй меня так, — приказала я, и он криво улыбнулся, приподняв бровь.

— Тебе нужно успокоиться, Монтана.

Я замерла, услышав свое имя, и меня пронзил шок. — Откуда ты знаешь, кто я?

— Я наблюдал за тобой с тех пор, как ты приехала в город. И если я правильно помню, ты не казалась такой уж счастливой от того, что стала маленьким питомцем вампиров, так почему бы тебе не расслабиться и наконец-то не вдохнуть свободного воздуха?

Я обвела взглядом руины, подняв глаза на старую колокольню рядом с нами, которая тянулась к солнцу, сияющему за облаками. Стены были покрыты сажей от давно прогоревшего пожара, но строение сохранилось в целости и сохранности по сравнению с окружающими зданиями.

— Я не чувствую себя такой уж свободной. — Я указала на его руку, державшую мое запястье.

— Ну, у тебя в глазах выражение маленькой взбалмошной кошечки, и я начинаю опасаться, что они промыли тебе мозги. Поэтому в качестве меры предосторожности я буду держать тебя под контролем. Или… я думаю, ты можешь остаться здесь и попытать счастья с голодными уродами, живущими в руинах.

Словно по сигналу, из глубины разрушенных зданий донесся ужасный вопль, и мое сердце тревожно забилось. Идти навстречу им без Кошмара было чертовски глупо, но и оставаться с этим мудаком тоже не очень-то хотелось.

— Давай зайдем внутрь и поговорим, — предложил он, его голос смягчился, и я подозрительно посмотрела на него, обдумывая свое положение.

С одной стороны, он только что помог мне вырваться из-под власти вампиров, с которыми я боролась с тех пор, как попала сюда. Теперь у меня были все шансы сбежать от них. Разве не этого я хотела?

Но почему-то, когда я подумала о том, что оставлю Эрика, зная, что, возможно, никогда больше его не увижу, я почувствовала что-то, что не знала, как выразить. Как будто расставание с ним пробудило во мне голод, который мог утолить только он. Но было глупо так думать. Я должна была плакать от радости из-за того, что этот истребитель сделал для меня. Я была свободна. Наконец — то я по-настоящему свободна — не считая мускулистой руки, которая в данный момент сжимает мое запястье.

— Я приму это как согласие, — сказал он, направляя меня ко входу в колокольню, и я поняла, что у меня не было особого выбора.