– Ты всё ещё человек. И айн немного. Я посмотрел данные. А у нас с айнами генетика так себе, по сравнению с ахрагами и раатами.

– Не повезло.

– Я не жалуюсь.

– Макс, – я постепенно пришла в себя, – можешь влезть в официальные списки айнов на планете и проверить одно имя?

– Конечно. Говори. – Он достал коммуникатор.

– Эйнар Дернардарит.

– Ммм, нет. Нет такого.

– Эйнар Раш-Ахшарон.

– Ммм, нет.

– Эйнар Найриди?

– Нет.

– Эннарриан Найриди?

– Нет, кого мы ищем? – Жалобно спросил Макс.

– Старого знакомого.

Я кисло смотрела вдаль, сидя на краю обрыва на траве и приводя дыхание в порядок. Макс смотрел туда же, и его взгляд был не по годам печальным.

– Давно это случилось?

– Десять лет назад. – Он сразу же понял, что я спрашиваю о его жене. – Мне кажется, я осмыслил и справился.

Справился? Поэтому у тебя полный гараж шаттлов с женскими именами? Я всё-таки не сказала этого вслух, это было бы слишком жестоко.

– А как ты справляешься? – Всё-таки спросил он.

– Иногда я утешаю себя тем, что каждая душа сама выбирает, сколько и как ей жить в этом воплощении. И как бы мы их ни любили, мы не можем на это повлиять.

– Ты что-то говорила про Зал Памяти?

– Точно, – улыбнулась я. – Тело умирает, душа попадает в Зал Памяти. Если это нормальная душа, не такая, как я. Смотрит, как много она накосячила в той жизни и назначает себе следующие испытания, чтобы искупить прошлое. Что-то исправить или научиться чему-то новому. Пережить новую боль.

– Не зависимо от возраста? – Макс сглотнул.

– Молодость – всего лишь возраст тела. Это быстро проходит. А души – очень старые, и, поверь, успевают накосячить не мало. Главное, что нужно помнить. Никто никого не наказывает. В Зале Памяти ты не имеешь никакой возможности избежать закона всемирного равновесия, каждый сам назначает себе программу следующего воплощения.

Здесь и болезни, и предназначение, и отношения, и скоротечность жизни. Люди забывают это все после рождения, им кажется, что ими руководит некая жестокая судьба, но в действительности – они всё решают сами. Это просто надо уважать. И я уважаю.

– А как же ты?

– А я ненормальная душа и была в Зале Памяти только один раз. Для меня все эти тела – как одно длинное-длинное воплощение.

– Но ты ведь тоже что-то искупаешь.

– В яблочко.

– Поэтому всегда «из хороших парней»?

– Быть на стороне добра и быть добрым – разные вещи. Иногда очень добрые люди бывают глупыми и начинают действовать «на благо» зла, если можно так выразиться. Их вина только в их глупости. А иногда злюки, вроде меня, просто понимают, что никогда нельзя сдаваться. Что если не быть за «хороших парней», то и жить незачем. Но праведная гневливость вовсе не делает тебя добрым.

– Да, я заметил. – Хихикнул Макс. – Ты когда-нибудь кончала с собой?

– Было дело. – Ухмыльнулась я. – Только в этом нет никакого смысла. Всегда попадаешь туда же, откуда хотел сбежать. Только каждый раз – в гораздо худшие условия. Хуже, и хуже, и хуже. Если хочешь что-то исправить, то только не так. Только деланием добра. По-другому не получается, я не раз проверяла, поверь.

– То есть далеко не один? – Хитро спросил он.

Я закатила глаза, пожевывая травинку, и многозначительно хмыкнула.

– И если ты думаешь, что в следующей жизни воплощается уже кто-то другой, а не ты – ты сильно ошибаешься. Так что даже не думай. Сделаешь себе только десятикратно хуже.

Макс понимающе кивнул.

– Дей, ты мне нравишься, но Илай… Я чувствую, насколько ты ранима.

Я посерьёзнела:

– Не выношу психоанализа моей скромной персоны, малыш. Так что завязывай.

– Ранимая и потому агрессивная. Добилась такого положения в империи, а по ночам плачешь в подушку.

– Я не плачу, идиот. Если мне нужно спустить пар, я выбираю таких, как ты, и вбиваю в них всю свою ранимость по полной программе, а потом тащу за ногу в регенератор. Чтобы они там поплакали в подушку вместо меня.

– Мда. Сразу чувствуется военная выправка, генерал.

Я с удовольствием нагавкала на доморощенного психоаналитика, который был целиком и полностью прав, но совершенно бестактен, ибо о таких вещах совершенно незачем говорить, но быстро успокоилась. почувствовала облегчение и даже успела улыбнуться.

– Мы уже разобрались с Илаем, не переживай. У нас договор о нейтралитете.

– Тогда хорошо, а то я уже хотел тебе пригрозить, что приду за тобой, если что.

Я запрокинула голову и искренне и заливисто засмеялась. Макс снисходительно хмыкнул.