Петрович замолкает, надевает шапку, поднимается. Разговоры – это хорошо, но пора попариться дубовым веником, чтобы успеть до восьми сорока пяти. Потом в течение пятнадцати минут парилку будут сушить, разложат по ящикам полынь и поддадут пару.

Любители бани снова рассаживаются на лавочки, словно зрители в театре. И тут заходит главный персонаж! Словно артист, машет опахалом сначала перед лицами «зрителей», потом возле ног, потом сверху вниз. «Зрители» дышат и превращаются в безмолвных участников «театральной постановки», срежиссированной Его Величеством Паром.

Сцена с опахалом повторяется два раза. А затем участники «спектакля» приходят в движение – начинают избивать свои грешные тела божьими розгами, мягко выталкивая грешки через открытое окно на первом этаже. С каждым ударом парильщики чувствуют облегчение душ и ощущают лёгкость бренного тела. Разговаривают уже размеренно, неторопливо, словно боясь спугнуть новое, чистое своё состояние.

А на столике в комнате отдыха перед друзьями появляется тарелка казы, пять рюмок хреновухи и чёрный хлеб.

Звучит тост:

– С лёгким паром!

И часть греха возвращается в тело, ища там чистую душу.

Петрович, который в молодости был борцом, рассказал случай, как баня помогла ему сбросить вес.

– Как-то прибыл я на соревнования в Казань, а вес на один килограмм превышает необходимый для моей категории. Тренер после тренировки загнал в баню. Вес я сбросил, но на схватку вышел расслабленный и проиграл вчистую. Зато баню полюбил душой и телом!

Николай сразу вспомнил свою историю, связанную с заслуженным чемпионом по борьбе Владимиром Ковалёвым.

– А знаете ли вы, – начал Николай, – что в девяностые годы из-за Ковалёва я потерял пару вагонов обрезной доски? Я поставлял эти злосчастные вагоны на мебельную фабрику, где директором был Миллер. Расчёта нет месяц, второй – еду к директору. А тот отправляет меня к Ковалёву: дескать, решай с ним вопрос долга! Я пытался связаться, но в тот день не удалось, а после закрутился, да так и потерял деньги. Поэтому всё хотел встретиться с чемпионом и побороться. Учитывая то, что в нетрезвом виде я ни разу не проигрывал в борьбе, я вполне мог победить, хотя бы из-за потери досок!

– Коля, ну ты хватил! Чересчур заливаешь! – высказал недоверие Олег.

Николай понял, что ему будет трудно убедить в обратном, поэтому ограничился вздохом:

– Сейчас уже здоровье не то, сейчас уже побороть не смогу. А хотелось бы!

Все дружно рассмеялась. Тут друзья заметили, что народ повалил в помывочную, и двинулись вместе со всеми. И вот же совпадение! На лавке сидит не кто иной, как Ковалёв Владимир Владимирович, чемпион по борьбе, а ныне депутат Верховного Совета – собственной персоной!

Николай подошёл, приветствуя:

– Владимир Владимирович, с лёгким паром!

Огромное тело встало и нависло над Николаем с протянутой пятернёй.

Николай пожал лапу русского медведя и спросил:

– Помните Миллера, директора мебельной фабрики?

Лицо Ковалёва расплылось в улыбке.

– Конечно, как не помнить!

– Так вот, вы должны мне пару вагонов обрезной доски, вернее, деньги за них.

Улыбка слетела с лица борца.

– Не понял.

– Да ладно! Это дело прошлое! Считайте, забыли. Вы мне лучше скажите, когда война на Украине закончится?

– Лет через десять, – выдохнул Владимир Владимирович.

Николай растерялся от прогноза, данного депутатом Госдумы. В душе защемило: всё же сын заканчивает военное училище летом.

Потом произнёс:

– Вам здоровья! Но война, думаю, закончится раньше.

Они попрощались, снова пожав друг другу руки. Всё это время за разговором с любопытством наблюдал Олег.

– Ну ты даёшь, Колян! – удивился друг. – А я думал, ты шутишь! Всё-таки долго мы не виделись, почти двадцать пять лет!

По окончании банных процедур Олег купил в подарок Николаю фирменные шлёпанцы Сандунов. А потом всей компанией снова сидели на кожаных диванах. Разговаривали о войне. Двое были уверены, что военная операция на Украине закончится к концу года, но Олег был категоричен: эта война растянется на годы. И добавил, что своих сыновей он оградит от армии.

Петрович не остался в стороне:

– Слава богу, моего сына не заберут, даже если совсем худо станет!

– Это почему же такая уверенность? – недоверчиво поинтересовался Николай.