Уходящим сознанием я услышала жалобный скулеж волчицы, призывающей на помощь своих альф. И её искреннее желание понести для них волчат…

Последнее удивило меня сильнее всего, но, как к этому относиться, я не знала, так как уже отключилась.

Когда пришла в себя, то не сразу поняла, что лежу в постели между двух разгоряченных мужских тел.

Меня неспешно и нежно ласкали в четыре руки, и почему-то покачивали, словно на волнах. Но эти покачивания замедлялись.

Постепенно, словно, кто-то прибавлял медленно громкость на тв-панели, до меня начало доходить, что ласки я получаю не только снаружи, но и внутри.

Два члена растягивали меня с обоих сторон. Но дискомфорта от этих ощущений я и близко не ощущала, лишь отголоски эйфории, словно я недавно кончила, и правильность ощущений.

Мужчины успокоились, перестав двигаться, и, кажется, задремали, так и оставшись внутри меня.

Мысли текли очень вяло, но я четко ощущала недовольство волчицы.

Ей что-то не нравилось. Она чему-то сильно была недовольно. И вроде бы боль ушла, но всё равно она за что-то переживала. И даже больше, кажется, начинала страдать из-за этого.

Еще и мысленно винила меня.

Вот только в чем? Что я успела сделать не так, если вообще ни черта не помню?

В голове после моего вопроса начали появляться картинки, будто выцветшие кадры из прошлого. Я опять смотрела на себя со стороны.

Видела, как согнулась пополам от боли, вскрикнув и начала заваливаться на пол. Меня успел подхватить на руки растерянный Тимофей. Он как раз шел следом, держа в руках мою сумку.

Мужчины смачно выругались причем одновременно.

– Течка, бля…, – процедил Матвей, и добавил: – Неси её быстрее в спальню.

И Тимофей бегом рванул на второй этаж, занес меня на кровать, бережно уложил, будто фарфоровую статуэтку, и начал быстро раздевать и сам раздеваться.

Следом зашел Матвей, который почему-то держался за косяк, словно пытался остановиться. Черты его лица заострились, а клыки увеличились.

Мужчина шумно дышал, и явно пытался сдерживать оборот. Получалось у него это с большим трудом.

– Почему так сильно? Что за хуйня творится? – прошипел он, сильно измененным голосом.

– А я знаю? – зло ответил Тимофей, который уже стянул с себя всю одежду и тоже стоял надо мной, скрутившейся в калачик и поскуливающей от сильной боли.

Открыв зажмуренные от боли глаза, я посмотрела снизу вверх на Тимофея, и с мольбой в голосе прошептала:

– Альфа, пожалуйста, помоги.

– Твою ж, мать! – рыкнул мужчина. – Что она делает? Почему я не могу ей отказать?

Он растеряно повернул голову к своему брату, словно впервые в жизни столкнулся не с девушкой, а с каким-то опасным монстром.

– Я тоже не могу, – прорычал Матвей, и я увидела, как его руки превратились в лапы, а когтями он смял деревянный косяк, из которого посыпались щепки.

Вот это силища…

Я завороженно смотрела на борозды, что оставляли черные когти Матвея на косяке двери.

– Надо выйти из комнаты, течка должна просто пройти, – выдохнул через силу Тимофей, но с места так и не сдвинулся.

Как только я услышала эти слова, мне стало до ужаса страшно и обидно.

Из моего рта раздался настоящий скулеж, такой жалобный и берущий за душу, что мужчины одновременно повернули ко мне свои светящиеся глаза, и там были только лишь их звери.

Волчица внутри меня обрадовалась. Ведь теперь они точно её не бросят.

Человеческое сознание их практически покинуло, вытиснив звериным. И если бы лежащая на постели девушка обратилась волчицей, то они бы тоже уже завершили свой оборот, но она все еще была человеком, и это останавливало зверей. Они не до конца понимали, что происходит. Точнее знали, что нужно течной суке, но видели перед собой человека со слишком нежной кожей, и боялись причинить еще больший вред.

Они оба нуждались в своей человеческой составляющей.

Я (или она?) потянулась рукой к Тимофею, и зверь надавил на человека, чтобы тот помог волчице, нуждающейся в его помощи, да с такой агрессией, что мужчина не смог устоять. Впервые он не смог справиться со своим зверем.

«Альфа – это не только про власть, альфа – еще и про защиту. А омега самый слабый член стаи. И если омега просит помощи альфы, альфа не сможет ей отказать. Это голые инстинкты».

Эта фраза прозвучала в моей голове, как аксиома. Она не была сказана человеческим языком, скорее на уровне чувств и эмоций.

Ведь именно так разговаривали оборотни, когда не пользовались языком.

И омега, как никто другой, умела говорить на этом древнейшем зверином языке, прося альф о помощи. Она ближе всего была к зверю по инстинктам.