— Камеру бы… — с досадой прицокнул Пуля, разглядывая коды.

— Ты знаешь политику, — ответил я.

— Да понятно… надо будет вернуться с ребятами. У них, я слышал, целые сети остались. Найдётся возможность посмотреть, что там зашифровано.

— Где это ты слышал? — удивился я.

— В городе, — Пуля пожал плечами. — Когда гулял вчера. В центре даже вайфай есть. У народа дофига смартфонов уцелело.

— Живут же буржуины… — хмыкнул я. — Ладно. Действительно, надо бы прочитать, что за фигня. Но сначала в школу.

— В школу так в школу, — кивнул Пуля.

Мы вышли на улицу.

Давящее чувство взгляда, которое ослабело после второго дома, а потом и вовсе исчезло, снова вернулось.

Я с подозрением разглядывал ближайшие дома, спрятавшиеся среди сосен.

— Тоже чувствуешь?

Я вздрогнул — Рубин подошёл совершенно бесшумно.

— Что чувствую?

— Будто кто-то есть, — ответил лётчик.

— Есть такое, — вздохнув, признался я.

— Старайся не двигаться, голову не поворачивай, — сказал Рубин. — Посмотри на три часа. Серый дом, перед ним три толстые сосны, на пригорке. Видишь?

— Вижу, — тихо ответил я.

— Слева от гаражной двери.

Я пригляделся. Понадобилось несколько секунд, чтобы мозг перестал фильтровать картинку.

У псины была серая шкура с рыжими подпалинами. Не уверен, что это какая-то порода. Может, кто-то из сердобольных хозяев взял дворнягу из приюта.

Сейчас собака безотрывно смотрела на нас, вытянув шею и будто принюхиваясь.

— Ветер дует в ту сторону, — тихо сказал Рубин. — Она нас чует. Зрение у собак не очень хорошее.

— Бросил кто-то из местных? — спросил я.

— Не похоже. Ни ошейника, ни следа. Скорее, какая-то стая прибилась к месту, которое не сильно пострадало.

— Стая?

— Угу, — кивнул Рубин. — Остальные прячутся.

К нам подошёл Пуля. Поглядел в том же на правлении, что и мы, потом ругнулся и достал из кобуры пистолет. Псину от гаража тут же будто ветром сдуло.

— Зрение плохое, говоришь? — ухмыльнулся я.

— Они слишком хорошо знают, что такое оружие, — ответил Рубин. — И его запах.

— В общем, лучше вернуться до темноты, — сказал Пуля. — Они чуют нашу слабость и знают, что в тёмное время у нас снижается реакция.

— Согласен, — кивнул Рубин. — Плюс по сторонам смотрите чаще, не расслабляемся.

По мере спуска сосновый лес постепенно редел. А школа и вовсе стояла посреди большого пустыря, заросшего какой-то жухлой травой. Перед главным зданием располагалась огромная парковка. По-настоящему большая — как два футбольных поля. На ней валялись несколько сгоревших автомобилей и школьный автобус на боку.

Мы подходили со стороны шоссе, вдоль дренажной канавы, которая давала хоть какое-то укрытие. Впрочем, место это выглядело и ощущалось куда более заброшенным, если можно так выразиться, чем странный посёлок на холме, среди соснового леса.

На школьном дворе было много мусора: какие-то обёртки, тряпки, старая посуда, обгоревшие куски мебели.

А возле главного входа, у дверей, ощетинившихся разбитыми стёклами, нас ждал первый сюрприз. На стене справа был намалёван перевёрнутый треугольник в круге.

Пуля подошёл поближе к этому художеству. Пригляделся, потрогал рукой в перчатке, потом снял маску и понюхал.

— Дай догадаюсь. Это не краска? — спросил Рубин.

— Не-а, — кивнул Пуля. — Кровь. Но старая. Дождь уже несколько раз прошёл, видишь? — он указал на часть рисунка, — вот тут слой был более толстый, чуть размыло.

Внутри здания ожидаемо был полный беспорядок. Причём едва ли это были следы поспешной эвакуации — учитывая, что удар пришёлся на ночное время. Значит, тут как следует поработали мародёры.

Следуя указаниям рейнджера Питерсона, мы нашли вход в школьный подвал, замаскированный под технический шкаф возле большого спортзала.

Проход был открыт. Больше того — дверь кто-то сорвал с петель до нас. Пуля посветил внутрь фонариком. Бетонная лестница, уходящая вниз, довольно крутая. Оттуда веет сыростью с запахом плесени.

Напарник вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул, и он начал спускаться. Следом пошёл я. Рубин двигался замыкающим.

Внизу, у основания лестницы была бетонная площадка, справа и слева — тёмные проёмы без дверей. Пуля посветил в левый, а я — в правый.