— Меня так просто не убьешь.

— Уже поняла… а девчонку вчера ты подослал?

— Какую, девчонку? — удивился я, впрочем, уже догадываясь о ком идет речь.

— Ту, самую… рыженькую, в красном платье, на вид — лет семь. Не отнекивайся… а то перестану тебе верить.

— Я и не отнекиваюсь. Только я не посылал, она сама… инициативу проявила, а как ты догадалась?

— Вы с ней одинаковые… инопланетяне. А как её зовут?

— Кого? — не понял я, пораженный этой «одинаковостью».

— Да, девочку же!

— А… девочку… Ева.

— А она сказала: Женя… такая же вруша, как и ты. Кто она тебе, младшая сестренка?

— Она — фея. Послушай, Евгения, давай не будем сейчас, это обсуждать. Ева такая же девочка, как я архиерей. Поверь, это всё очень сложно…

— Да, ну, — пожала плечами Джуна, — фея, да и фея. Чего тут сложного?

Мы расстались, договорившись, что завтра во второй половине дня, она позвонит в «Иверию» и спросит Григория Орлова, нас соединят.

Кто-то может спросить, а чего, собственно, я разводил с ней политесы? Отравленная иголка и инъектор в шею — сама за мной будет бегать, как собачонка, радостно повизгивая.

А вот, нет! Кир объяснил, что с экстрасенсом такое не прокатит — разом потеряет все свои способности. Только нежно, добровольно и с песней. Так победим!

— А вас спрашивали, — сообщил мне администратор, когда я забирал ключ от номера.

Интересно, кому я понадобился.

— Он представился?

Почему я решил, что «он», а не «она»?

— Да, — портье заглянул в свои записи. — Шота Квиридзе, от Арчила Вахтанговича. Сказал, перезвонит попозже.

Ясно, активизировался мой неизвестный благодетель.

А в номере меня ждал сюрприз.

Это я понял, еще в коридоре, по запаху хорошего табака.

Зайдя в комнату, застал следующую картину, в мягком кресле, с сигаретой в одной руке и бокалом вина в другой, закинув ногу на ногу, вольготно расселась Тинатин.

— Как ты сюда попала? — поинтересовался я, без особого интереса, всё равно не ответит.

— Взяла и попала, — ожидаемо сказала она.

— А ключ?

— Ключи для слабаков. Где ты шлялся?

— Что значит шлялся? Работал.

— Понятно, работничек… какие планы? Встретился с Джуной?

Я не успел ответить, как зазвонил телефон.

— Слушаю.

— С вами хочет связаться товарищ Квиридзе. Соединить?

Обернувшись к Тине, я приложил палец к губам.

— Соединяйте.

— Григорий, дарагой, — закурлыкал в трубке кавказский акцент Шато, — заскучал небось? Арчил Вахтангович сказал: развлечь дорогого гостя нужно. Собирайся, поедем… вкусный еду кушать будем, солнечный вино пить будем, на красоту смотреть будем! Выходи дарагой, машина подана, я жду!

Я глянул сперва на циферблат, шел четвертый час, потом, вопросительно на Тинатин.

— А, поехали, — сказала девушка, поднимаясь с кресла, слух у неё был исключительным. Сегодня она была одета по-простому — но не менее сексуально — тертые джинсы в облипку и белая водолазка с красными сердечками. Вернее, сперва я так подумал, а приглядевшись понял — половинки сердечек, это скрещенные серпы.

Кто-то бы сказал про аграрную тему, но мне почему-то так не показалось.

За рулем черной «волги» сегодня был сам Шато.

Завидев Тинатин, он выскочил из машины, как черт из табакерки, церемонно раскланялся и поцеловал ручку.

Я представил ему девушку, и он сходу задвинул цветастый комплимент её красоте и молодости.

Шота было поручено, показать мне Джвари.

— «Джвари» по-грузински означает «крест», — объяснял он нам по дороге. — Грузия приняла христианство в четвертом веке. Вскоре после этого на горе установили крест. В шестом веке вокруг креста стали строить монастырь. В начале десятого века пришли арабы, и разгромили монастырь. С тех пор, его так и не восстановили.

Сам Шота в горы с нами не пошел, сказав, что видел развалины много раз и подождет нас в ресторане у основания горы.

На экскурсию мы отправились в сопровождении проводника, бронзово-смуглого поджарого парня с копной черных, как смоль волос, с узким, интеллигентным лицом. Был он студентом исторического факультета и во время каникул подрабатывал экскурсиями. Держался он свободно, на грани развязности, с откровенным восхищением смотрел на Тинатин. Несмотря на вызывающую смуглость, проводник прекрасно говорил по-русски. Но, сразу было видно, что гид он не профессиональный — слишком нерасчетливо тратил себя на восхваление окружающих красот и достопримечательностей. При таком энтузиазме настоящий гид давно бы выдохся и онемел, а этот тарахтел без умолку, то и дело взбегал на какие-то кручи летучим шагом, что-то выглядывал с высоты и длинными скачками устремлялся вниз. Он упоенно любил эту знойную каменистую землю и хотел, чтоб мы прониклись его любовью.