Подозреваю, на свидание.

При этой мысли мои зрачки сужаются, горло сжимается, сердце замирает. Я холоден и сосредоточен.

С кем она встречается? С кем она трахается?

Я хочу знать.

Я выхожу из таунхауса, не потрудившись закрыть за собой дверь. Я пересекаю Фредерик-стрит и замечаю Мару, идущую впереди в облегающем черном платье и сапогах по щиколотку. Она не часто носит каблуки. Мне нравится, как они ее сковывают, замедляя шаг.

Мне легко следить за ней, она идет по противоположной стороне улицы, словно отстраненная тень. Я следую за ней до модного ресторанчика в нескольких кварталах отсюда, где она встречает какого-то хипстера в слишком обтягивающей футболке.

В отличие от Мары и ее спутника, у меня не заказан столик. Стодолларовая купюра, вложенная в ладонь официантки, решает эту проблему. Вероятно, я мог бы убедить ее, просто удерживая взгляд и проводя пальцами по ее запястью. Хозяйка хихикает и краснеет, когда ведет меня к столику, который я заказал, - он расположен в углу, где несколько свисающих растений закрывают меня от взгляда Мары, если бы она взглянула в ту сторону.

У меня нет проблем с привлечением женщин. Более того, это слишком легко. Богатство, слава и внешность засасывают их прежде, чем я произнесу хоть слово. Нет никакого вызова.

Интересно, упадет ли Мара к моим ногам так же легко, как та хозяйка?

Она не выглядит особенно увлеченной своим свиданием. На самом деле она раздраженно дергается, когда он опирается рукой на спинку ее стула.

Ее спутник о чем-то болтает, не обращая внимания на ее скучающее выражение лица. Кажется, он не замечает, как она отворачивается от него, лишь изредка встречаясь с ним взглядом. Когда он пытается привести в порядок ее волосы, она отшатывается от него.

Я испытываю странное чувство удовлетворения от того, что она отвергла этого шута. В моих глазах она стала бы хуже, если бы увлеклась кем-то таким... пешеходным.

Мое удовольствие испаряется, когда он тянется под стол, чтобы поласкать ее киску.

Вместо него - острый всплеск ярости.

Я хочу оторвать эту руку от его руки, оставив лохматый обрубок с голым блеском кости.

Даже в самые экстремальные моменты, когда я перерезал горло ненавистному мне человеку и смотрел, как его кровь стекает по моей руке, мой пульс почти не учащался.

Ощущение того, что в груди колотится комок мышц, - это что-то новое для меня, что заставляет меня откинуться в кресле, тяжело дыша, сжимая руки в кулаки на коленях.

Что, черт возьми, происходит?

Я почти чувствую... ревность.

Я никогда раньше не ревновал. Да и с чего бы? Ни у кого на этой планете нет ничего, чему бы я завидовал.

И все же я уже с абсолютной уверенностью решил, что никто, кроме меня, не должен прикасаться к этой сладкой маленькой пизде.

Я почувствовал ее запах на своих пальцах.

Я хочу, чтобы он был свежим.

Словно повинуясь моему приказу, Мара вскакивает из-за стола, отодвигая стул. Я слышу ее торопливые извинения, когда она бросает деньги в свою тарелку. Затем она уходит, бросив своего недовольного спутника еще до того, как они заказали блюда.

К счастью для него, я уже планировал, как отрежу ему яйца ножом для резки коробок.

Его спасло то, что вместо этого я последовал за Марой. Я оставляю свои собственные сложенные купюры под неиспользованной вилкой.

Небо уже полностью потемнело, затянутое тучами. Ветер холоднее, чем раньше.

Я возвращаюсь на Фредерик-стрит, испытывая любопытное возбуждение от перспективы понаблюдать за Марой в одиночестве в ее комнате.

Мне больше всего нравится ее личное пространство. Это взгляд внутрь ее сознания - ее удобства и предпочтения.

Снова устроившись за телескопом, я вижу, как она вышагивает по комнате. Мара - норовистая лошадь. Когда она спокойна, она двигается с грацией. Но когда она расстроена или испытывает дискомфорт - а в компании своего некомпетентного спутника она, несомненно, испытывала и то, и другое, - она становится скованной и замкнутой, сверхчувствительной к раздражителям.

Она вытаскивает свой матрас на небольшую палубу, примыкающую к ее комнате.

Это лучше для меня. Я могу видеть ее так же четко, как фигуру в диораме.

Она ложится на футон, на уши надевает наушники. Проходит много времени, прежде чем ее дыхание замедляется, и она глубоко погружается в матрас. Ее губы шевелятся в такт словам песни.

Хотя на самом деле она не поет, я могу разобрать несколько разрозненных слов:

Не знаю, чувствую ли я себя счастливой...