На следующий день Диза, как всегда прекрасна и собрана, явилась на работу. Утро начиналось с обычных обязанностей помощника главного распорядителя гвардейцев: записать поручения, данные на утреннем построении, внести их в календарь для последующего контроля исполнения, напомнить расписание на день для начальника и его замов, распечатать в папку документы. Сделав мохито и подхватив папку Диза вошла в кабинет руководителя. Под его пристальным взглядом, она расправила плечи и направила на него поток из его любимого коктейля, предвкушения, интереса к мужчине, возбуждения и страха перед неизвестностью. Бледное лицо босса сразу приобрело здоровый цвет, он взял мохито из рук помощника и поднёс стакан к губам.

Пока Мишель пил свой коктейль, женщина положила папку на стол, подошла к глубокому кожаному креслу, села, положив ногу на ногу, в ожидании следующих действий босса. За столько лет ни разу инициатива не исходила от неё. Мишель мог делать с ней всё, что хотел, она никогда не сопротивлялась, но и сама делала, только необходимое. Вальд неотрывно смотрел не неё, и хотел её эмоций. Он предвкушал очередную порцию возбуждения, которое у женщины было особенно ярким. Он обожал её возбуждение, находя всё новые способы сделать так, чтобы оно было более сильным и интенсивным. Мишель вытащил из ящика стола плётку и подошёл ближе. Диза вскинула на него удивлённый взгляд, напряглась, но вместо страха было скорее предвкушение.

– Мохито! – удивление с ноткой испуга. Никогда мне не надоест, – ухмыльнулся Мишель. – Интересно, как ты это делаешь? Почему твои эмоции всегда свежие и новые, и не смотря на постоянный отбор ты не превратилась в пустую оболочку за шесть лет. Другим донорам хватает и нескольких месяцев, чтобы стать безучастными куклами. А ты как будто и не меняешься вовсе, даже хорошеешь. Мишель смотрел на неё немигающим взглядом черных расширившихся зрачков.

Диза посмотрела на своего мучителя, соскользнула с кресла, повернулась задом к боссу и встала, уперев руки в спинку. Затем она прогнулась, усилив ожидание и предвкушение. Он сразу коснулся её трусиков под юбкой. Они были ожидаемо мокрыми. Она всегда была мокрой для него. И это ещё больше его распаляло. Он прекрасно понимал, что дело не в его безусловной сексуальности, а в ней, но не мог понять причину. Это бесило. Но привлекало.

Дизария не собиралась раскрывать ему свои карты. У неё была своя версия, почему так происходит: она была актрисой по самой своей сути. Она по профессиональной привычке прятала свои настоящие чувства, состоящие из боли, уныния и отвращения к себе так далеко, что даже вальды не могли их прочувствовать. А на показ выставляла то, что больше всего от неё ждала публика. Она чувствовала потребности Мишеля и излучала его любимые коктейли из эмоций. Он принимал это всё за чистую монету, полагаясь на своё вальдовское чутьё и ментальные способности. А она, не тратя свои настоящие эмоции, не тратила и жизненные силы. Только дома вечером, она позволяла себе быть собой: уставшей, иногда раздражённой. Она выпускала негатив в горячей ванне и становилась настоящей, заботливой и любящей. Но рассказывать обо всём этом она не собиралась. Пока вальд не знал о ее безграничных возможностях, он берёг свою личную батарейку, не брал слишком много, каждый раз опасаясь, что она превратится в пустышку, и ему придётся искать нового донора. А за все эти годы он привык к вкусу ее эмоций, к её телу, и профессионально они неплохо сработались.

Юбка Дизы была уже задрана до пояса. Удар мягкой кожаной плетки по ягодицам был не самым приятным. Диза напряглась. Возбуждение схлынуло, уступив место страху и ожиданию. Удары следовали один за одним, они приходились не только на ягодицы, но и попадали между ног. Какие-то были совсем слабыми, какие-то более ощутимыми. Кроме растерянности и боли Диза ничего не чувствовала, но блокировала эти эмоции, замерев в ожидании.

Понимая, что ждут от неё возбуждения, Диза пыталась сосредоточиться на тактильных ощущениях. Переместив все чувства на поверхность кожи, она представляла, как её покалывает при каждом ударе. Как ощущения от прикосновений кожи плетки к её коже отдаются приятным возбуждением внизу живота. Плётка перестала быть орудием пытки. Она касалась обнажённой кожи, оголённых нервов, и действительно приносила удовольствие. Влага собиралась между ног. Наружу стали прорываться предвкушение, возбуждение, похоть.

Каменный член вальда, который упёрся в её промежность, отодвинув трусики, говорил о том, что вновь она сделала всё правильно и её возбуждения хватило на двоих. Мишель начал вбиваться в неё, как всегда, с бешенным темпом. Подкручивая, то клитор, то соски своими длинными сильными пальцами, он хотел, чтобы возбуждение наращивало темп. Диза подмахивала в такт движениям, чувствуя себя правильно в плену привычных ласк. Его рука крепко схватила Дизу сзади за шею, и держала за шкирку как щенка. Натянув на себя женщину до упора, Мишель оттянул клитор, и Дизу настиг искрами потрясающий глубокий оргазм, спазм пронесся по телу от промежности по ногам, заставляя подгибать пальцы. Она умела направлять волну ощущений от оргазма в вальда, практически без потерь энергии в пространстве. Поэтому он продержался лишь на несколько секунд дольше неё. Содрогнувшись всем телом, он кончил в неё и стоял еще какое-то время крепко прижимая её к себе, и дышал в каштановую гриву волос.

Через несколько минут Диза продолжила работу. Мишель не задавал вопросов об Эльке, посчитав, что и так сделал достаточно. А Диза знала, что её влюблённая дочь опять побежит в Туман за своим обожаемым Кайлом. Она не могла винить её за это, и не могла спасти. Понимание, что предложения вальда являются единственным верным вариантом, скручивало её внутренности, не давая вздохнуть от безысходности. Она опять почувствовала себя загнанной в угол, без права выбора и права на ошибку, как в тот день когда согласилась работать на Мишеля.

Элька, приехав с учёбы пораньше, уже неслась в сторону Тумана. Он как будто стал менее плотным. И менее молочным. С Туманом постоянно происходили какие-то метаморфозы. Иногда в нём появлялись фиолетовые прожилки. Иногда он становился почти белым. Это всё было загадкой. Ари проводила исследование на эту тему. Элька же просто говорила ей о своих наблюдениях, если конечно, что-то замечала.

Всё её внимание было сосредоточено на Кайле, любимом, самом лучшем во всех мирах, потерянным навсегда. Кайл был в полуметре от неё и смотрел сквозь. Полупрозрачные руки висели без движения, он будто стал ещё легче и невесомей. Впрочем, так и было. Скоро он исчезнет навсегда. Она злилась на него, за то, что бросил, малодушно ушёл от неё, но не могла перестать любить и любовалась такими родными чертами, стараясь впитать в себя каждую чёрточку.