Джаз берет меня за руку, когда мы подходим к корзине с масками, и сжимает ее.

— Расслабься, — шепчет она. — Ты не обязана делать то, чего не хочешь. Но я думаю, тебе здесь понравится.

— Что ты наделала? — Шепчу я, доставая из корзины черную бархатную маску домино.

— Много чего. — Джаз злобно ухмыляется, выбирая подходящую маску.

— Наедине или на публике?

— И то, и другое. — Она смеется над моим шокированным выражением лица. — Удивительно, что немного анонимности может сделать с твоими запретами, Шарлотта. Здесь никто не знает, кто ты. Никому нет до этого дела. И никто никогда не узнает, кто ты за пределами этого места. Здесь ты вольна хотеть все, что пожелаешь. Ты вольна быть собой. Никто тебя не осудит. — Она застегивает маску, прикалывает ее к волосам, распуская их по ниточке. — Ты можешь ничего не делать. Ты можешь делать все. Все зависит от тебя.

Я чувствую прилив адреналина, когда она делает шаг вперед, толкая дверь. Я слышу ровный ритм, музыка наполняет комнату, когда мы входим. Громкость достаточно высока, чтобы создать атмосферу клуба, но не настолько громкая, чтобы я не смогла услышать звуки удовольствия, если кто-то начнет наслаждаться в открытую. Но пока не похоже, чтобы кто-то начал такое шоу.

Пока — это главное слово.

В правой части главного этажа я вижу множество предметов, которые еще не знаю, для чего будут использоваться, но мое воображение уже разгулялось. Скамьи с мягкой обивкой и кожаными наручниками, висящими спереди и сзади. Длинный мягкий стол высотой примерно до пояса. Два лакированных «икса», больше человека, у задней стены, с кожаными наручниками, висящими в местах соединения запястий и лодыжек. Рядом с ними — длинный лакированный шкаф. Я могу только представить, что там внутри.

Сам клуб прекрасно оформлен. Освещение меняется от мягкого розового до красного и туманного сияния, пол выложен мраморной плиткой. Стены завешены тяжелыми бархатными портьерами с толстыми золотыми шнурами, что придает всему главному этажу ощущение современного борделя — как раз в тему маскарада. Полукруглая барная стойка справа, отделяющая зону для танцев и общения от секции, предназначенной для «игры», покрыта черным лаком с мраморной столешницей, совпадающей со шкафами справа. Сидения слева отделаны кожей и бархатом, черным и красным, со столиками с мраморными столешницами. Танцпол выложен черной лакированной плиткой, выделяющейся на фоне мраморного пола, а в дальнем углу, наполовину скрытом за бархатными портьерами, стоит стойка диджея. И я вижу двери, о которых мне говорила блондинка, с вырезами в форме драгоценных камней на фасаде — тихие комнаты.

На второй этаж ведет винтовая лестница с перилами по всему периметру. Подняв голову, я вижу двери на этом уровне и понимаю, что это, должно быть, личные комнаты. Мой пульс учащается при мысли о том, что может произойти за этими дверями. Или что может произойти в ложах, которые я вижу в правой части комнаты, скрытых за бархатными портьерами. Это нечто среднее между публичным и частным, достаточно близко к месту, где будет проходить спектакль, чтобы оставаться частичным вуайеристом, но без абсолютного обнажения того, что в конце концов произойдет на этих скамьях.

Я тяжело сглатываю, внезапно представляя себя развалившейся на одной из них. Не знаю, от чего это происходит — от страха или от желания, но у меня заминка в дыхании и внезапный всплеск пульса.

— Ты в порядке? — Спрашивает Джаз, наклоняясь ко мне, и я киваю, во рту пересохло.

— Мне нужно выпить. — Я начинаю идти к бару, Джаз остается рядом со мной, как она и обещала. Бармен подходит сразу же — здесь еще не так много народу, для вечера пятницы — это еще относительно рано. Это красивый мужчина с темными волосами — по крайней мере, красивый, насколько я могу судить. Белая театральная маска закрывает одну половину его лица в стиле «Призрака Оперы», оставляя вторую половину голой. Один голубой глаз весело сверкает на меня, а половина его рта, которую я могу видеть, кривится в улыбке.

— Что я могу предложить вам, дамы? — Спрашивает он, его голос глубокий и богатый, и по моему позвоночнику пробегает дрожь.

— Джин с тоником. Два лайма. — Я возвращаюсь к своему обычному заказу в баре, когда мне хочется чего-то, кроме вина, мне нужно что-то знакомое в этом месте. Что-то, на что я могу рассчитывать, что мне обязательно понравится. И сейчас мне определенно нужно что-то покрепче вина.

— Золотая лихорадка для меня. — Говорит Джаз, опускаясь на барный стул справа от меня.

— Что это? — Я с любопытством смотрю на нее, пока она наклоняется вперед, опираясь локтями на мраморную столешницу бара.

— Виски, мед и лимонный сироп. — Она убирает прядь волос с лица. — Немного дымный, немного сладкий.

— Мне стоит попробовать. — Говорю я без особой уверенности, я никогда раньше не пробовала виски.

Джаз хихикает, забирая свой напиток у бармена, когда он приносит их, и подталкивает мой ко мне.

— Тот человек смотрит на тебя, — тихо говорит она, поднимая бокал к губам. — В полумаске, в перчатках. Он не переставал наблюдать за тобой с тех пор, как мы вошли.

— Откуда ты это знаешь? — Шиплю я, делая большой глоток своего напитка. — На нем же маска.

— Я все еще вижу его глаза. И они были на тебе с тех пор, как мы вошли в эту дверь.

Я почти виновато опускаю взгляд на человека, о котором говорит Джаз. Я сразу же замечаю его… его невозможно не заметить. Даже в маске он обладает такой силой, которая сразу же требует внимания. Он высокий, с темными светлыми волосами. Отсюда я не могу разглядеть цвет его глаз, но я вижу его телосложение, подтянутое и крепкое под черной рубашкой на пуговицах и костюмными брюками, в которые он одет. Он слегка сдвигается, и я вижу, как напрягаются мышцы на его руках и груди, натягивая рубашку.