Для неё постоянное присутствие других людей, вернее, подчиненных, было нормальным. И вот, пока меня и её мыли служанки с помощью льняных полотенец и пахнущей травами и цветами горячей воды, она заговорила. Как это принято у женщин, начала издалека.

— Пока тебя не было, ко мне приходили горожане из Паустика. Жаловались на наших крестьян с оружием.

«Крестьяне с оружием», «люди с оружием» — так она называла большую часть тех, кто воевал тут, в Регентстве. Причем «люди с оружием», как правило, были конные латники. Человеку надо было иметь выдающиеся данные, от магических талантов, до родословной, чтобы моя жена назвала его «рыцарем». Причем благородство среди необходимых качеств, кажется, не значилось. Фредерик, например, в эти критерии проходил. Впрочем, Белый Рыцарь часто обозначался как «благородный рыцарь». Так что это вполне могло быть самостоятельным качеством.

Все это текло в моих мыслях, пока я разглядывал её увеличившуюся после родов, но все еще высокую грудь. Да и линия бедра, после родов, стало крута, как горный серпантин. Аж дух захватывало. Моющие нас молоденькие служанки первые увидели признаки просыпающегося во мне интереса к разговору с женой. Они густо покраснели, но старательно делали вид, что ничего не происходит. А вот фрейлины Адель шкодливо захихикали.

Сперат обычно в этом месте начинал петь своим густым басом. Но сейчас его не было, он помогал Гвене обосноваться на новом месте — Адель выделила ей отдельную комнату и послала несколько своих нарядов. А Ланс просто с пыхтением переступил с ноги на ногу, повел плечами, слегка лязгнув доспехами и затих.

— Как и всегда среди низких людей, дело оказалось легко решаемо деньгами. Я дала несколько серебряных монет и горожане Паустика ушли недовольными, но без претензий, — закончила свой рассказ жена. И только после этого сказала то, что хотела. — Может тебе стоит так же поступить с горожанами Караэна?

Я с усилием заставил себя вспомнить, что она говорила. Так, вроде моя пехтура повадилась красть овец в округе. Паустик — скопище из трех десятков домов. Я даже не уверен, все ли они жилые. Построены неподалеку, прижавшись к стене Таэна одной стороной. Адель назвала это городом, поскольку эти домики были расположены на высоком фундаменте, дополнительно укрепленном грубой стенкой из обломков. В этом мире стена делала любую деревеньку с парой десятков домов городом. Дело было не в размере а, скорее, в военной силе. Так же как пехотинец всегда будет «крестьянин», а всадник уже «человек».

— Купить их? — не совсем понял я её мысль.

— Отнестись к ним так, как они того заслуживают, — непонятно ответила Адель. И замолчала. Мне вспомнилась поговорка «Когда женщина молчит, лучше её не перебивать». Я сдержал улыбку и промолчал. Но не потому, что не хотел нарушать её молчание, просто знал, что просто надо дождаться, пока не выскажется. К тому же, она часто говорила дельные вещи.

Нас облачили в тонкие ночные рубашки. Я устроился под канделябром с пятком свечей и открыл книгу, полистать на ночь — как раз, пока Адель расчесывали и обмазывали кремами её фрейлины и служанки, у меня было около получаса времени. Это спровоцировало её на продолжение разговора.

— Прости меня, мой муж, мой господин. Но я не так сильна умом и не столь проницательна, как мужчина, — сказала она, не оборачиваясь. — Потому никак не мог прозреть твои замыслы. Отчего ты отказываешься от заслуженных почестей? Отчего не займешь твое по праву место главы Собрания Великих Семей Караэна? Зачем ты даешь простолюдинам резвиться в городе, как свиньям на выпасе, вместо того чтобы выбрать надежных и преданных людей и поставить их Городским Советом? Отчего…

Она замолкла. Поднесла свою ухоженную ручку к глазам. Фыркнула и ткнула её фрейлине под нос. Та тут же извлекла изящную серебряную пилку с гранатовой рукояткой и стала править ноготок.

Я отнесся к её вопросу серьезно. Эта женщина не только мать моего сына и будущих детей, но и совладелец бизнеса, партнер во всех смыслах. Будет неправильно настроить её против себя. Но и слишком много откровений тоже делать не хотелось. К тому же, её плохо прикрытая критика, во многом резонна. Я буквально выбросил в толпу все привычные для этого мира рычаги управления — городские палаты мне толком не подчинятся, сила боевых магов из семейных военных корпораций в лице Собрания Великих Семей тоже. Ведь их теперь возглавляю не я. И даже местное основное средство производства, земля, тоже мной распродана.

И сейчас, то ли после того как я пощупал Сердце бога, то ли просто поумнел, но я склонен был с ней согласиться. Я пытался провести реформы, но сделал это слишком резко, не обеспечив переходной период. У местных нет идеи, картинки любой формы республиканского правления. Они привыкли жить в размытом правовом поле где общность интересов среди разных групп часто временна, а часто её нет. Они как реликты архаики в моем мире, опираются на семьи и тесно спаянные опять же родственными и общим хозяйством сообщества. А все вокруг априори воспринимается как враждебное. Только в моем мире условный враг, который хочет всех убить и изнасиловать государство, то тут такой враг буквально за забором. Противостояние всех против всех, постоянная готовность к насилию — даже не обязательно из-за глобальных разногласий, как у крестьян и крупных землевладельцев-аристократов, а даже одних и тех ремесленников, но из разных гильдий. Единственное, что их бы могло объединить, так это общая опасность. Без неё они они превратятся в пауков в банке. Им нужен самый страшных и большой паук, такой как мой отец, которому бы скармливались соперники. Это была простая и понятная система. Даже если тебе лично вдруг не повезло, и ты пойдешь на корм паука следующим— ты знал правила игры, вини только себя.

И я в эту сложную систему сдержек и противовесов влез как обезьяна, одновременно выдернув сосредоточие формальной власти в своем лице, а потом могучим пинком добавил Парламент, чьи функции непонятны до конца даже мне. Зато, на обе эти вещи бедняки возложили все свои надежды, как это часто бывает у обездоленных. Ведь для них единственный шанс изменить судьбу, только когда приходит нечто новое.

И сейчас Серебряная палата мешает всем. Думаю, крах моего протопарламента неизбежен. Странно, почему я не видел этого раньше?