Конечно, частокол на городни удалось бы сменить быстрее, если бы я не настаивал на перестройке башен, выдвигая каждую боевую вежу вперед. Вот, пожалуй, единственное мое ноу-хау, единственный след прогрессора — выдвинутые вперед башни позволяют вести фланкирующий огонь вдоль стен, накрывая стрелами всех, кто находится между вежами. И с учетом трофейных пушек — уже действительно «огонь», самый настоящий!

Вот только на практике выходит, что даже за небольшое, казалось бы, изменение, приходится платить временем…

А между тем, меня не оставляет беспокойство — легкий, повторюсь, ЛЕГКИЙ такой червячок сомнений: ну а вдруг я УЖЕ изменил историю? И разобиженный налетом на Азак Тохтамыш решится покарать Елецкого князя-наглеца — а уж только после станет разбираться с не желающим платить дань Донским?!

На самом-то деле вполне реальный исход… А у меня, между прочим, не только бывшие невольницы непраздными ходят — у меня у собственной жены животик уж явственно округлился! Потому-то и возводим впопыхах сильную крепость, способную выдержать татарский штурм. Потому-то и казачьи дозоры уходят все дальше от Ельца в степь, ведя поиск аж на три дня пути…

Да периодически выныривает из устья Ельчика сторожевой ушкуй с повольниками, следуя к заставам на Талицком да Волчьем бродах.

К обороне, почитай, уже готовы — а с налета, изгоном, татары нас теперь точно не возьмут!

Вересень 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром.

Стоило мне и гридям миновать обмелевший за лето брод, как на северном берегу Сосны показались всадники… При приближении к ним я узнал Твердило Михайловича, следующего в сопровождении пары воев — последние ведут под уздцы Бурана и жеребцов моих старших дружинников. При этом верный сподвижник и сотник порубежников, в мое отсутствие бывший полновластным Елецким воеводой, хмур с лица, заметно напряжен… Внешний вид сотника так меня впечатлил, что я уже помыслил о приближении татар — но прочитав немой вопрос в моих глазах, Твердило тотчас воскликнул:

— Прибыла московская сторожа! Голова ее встречи с тобой ищет, княже — говорит, что должен передать послание от великого князя.

Фух… Аж от сердца отлегло! Нет, с посланником Дмитрия Иоанновича меня ждет явно не самый простой разговор — но все же разговор, а не сеча и не осада поганых!

Согласно кивнув, я подошел к весело и чуть укоризненно всхрапнувшему Бурану — мол, когда вместе выберемся в степь, да поскачем вперед вольными птицами?! — и, ласково погладив коня по шее, пружинисто запрыгнул в седло. Какая же красота! Гудящие ноги наконец-то получили покой…

— Догоняйте, братцы!

Радостно заржавший конь в считанные мгновения сорвался на галоп, словно спущенные с тетивы стрела! Я повел Бурана вдоль южной, а затем и восточной стены крепости к Московской воротной веже; гриди хоть и стараются не оторваться, да все ж таки кони их не столь резвы!

Несколько мгновений счастливой, какой-то даже безмятежной скачки — но вот и ворота боевой башни, и внутренний двор детинца, весь заставленный трофейными татарскими шатрами да кибитками. Внутри крепости пока еще нет ни одного целого здания, за исключением срубленной еще прошлым летом Владимирской церкви — то есть освященной в честь иконы Божьей Матери «Владимирская»… Даже мы с Дахэжан ютимся пусть в просторном и теплом, да все же шатре.

Впрочем, трофейного жилья с учетом большого числа «переселенцев» из Азака ельчанам все одно не хватает, так что часть бывших невольников обитают в полуземлянках, отапливаемых по-черному.

Ничего, застроимся, дай срок — и терема появятся, и просторные избы. Но сейчас надежные крепостные стены нам куда как важнее домашних удобств…

Москвичей я заметил практически сразу — точнее, сотенный табун лошадей, занимающий довольно значительное пространство внутри крома. Мне осталось только недовольно повести плечами — по хорошему сторожу стоило оставить вечерять за стенами крепости. Да не нашлось храбреца, кто не пустил бы воев самого великого князя в город! Ну что же… Попробую поиграть в радушного хозяина — хотя бы какое-то время.

— Как дорога, братцы, не заморились? Встретили вас по чести, не обидели ненароком в мое отсутствие? Погляжу, дровами на очаг с вами поделились, да запах наваристого мясного кулеша слышу явственно! Выходит, не обделили мои соколы московских гостей, верно?

— Верно, княже. Обиды нам никто не чинил.

От ближнего костра московских воев, разбивших лагерь подле стреноженных коней, поднялся рослый дружинник в ладно сшитой свите, украшенной узорочьем — одежда добротная, дорогая, под стать незнакомому вою. Скорее всего, кстати, голове сторожи… Но незнаком он не только мне, но и Федору — хотя в Ельце ведь уже не раз вставали на постой московские сторожи…

Я спрыгнул с коня — и подав поводья Бурана только-только поспевшему за мной Алексею, негромко наказал ближнику:

— Вы с Михаилом можете меня оставить. Поговорю со старшим сторожи с глазу на глаз, глядишь, откровенней будет… Да Дуню предупреди, что вернулся с охоты, пусть не беспокоится.

Телохранитель понятливо кивнул, после чего взял жеребца под уздцы и увел в сторону — а я шагнул к костру москвичей.

— Ну, с приездом, други. Уж простите, что не встречаю вас хлебом-солью, про прибытие ваше не знал. И в терем на пир не зову — ибо терема пока нет, да и пировать нечем… На охоте были, зверя добыли — лося, косуль, даже хозяина смогли свалить, та еще забава! Да только не успели мясо разделать, раньше ночи наших ловчих не ждать…