– Но мне нечем осветить себе путь.

– Вам не нужно освещать себе путь, – холодно ответил причетник.

«Может быть, всё обойдётся, и мне вовсе не обязательно туда идти? Спрячусь на западе, поселюсь поближе к горам – ни один феодал меня не найдёт. А если владетеля Сторка изобличат, то обо мне и не вспомнят, – пронеслось в голове у Сулона. – Но тогда я окажусь трусом, а они подумают, что я зазря хвастал своей храбростью. А может, зарубить их, и дело с концом? Однако меня видели в сопровождении служителей, а расправа за их убийство слишком жестока».

Причетник терял терпение:

– К чему эти сомнения сейчас, когда вы уже согласились?

– Здесь же ничего не разглядеть, как я пойду дальше?

– Не бойтесь мрака – стремитесь к нему.

– Грянуться мне оземь, да как можно нарочно стремиться к кромешной тьме?!

– Вечная ночь – цель и смысл существования Первопредка, – объяснил сакратор. – Впрочем, там, куда вы направляетесь, будет достаточно света. Идите же!

– А что с предыдущим сторожем?

– Его зовут Морен. Если встретите его, скажите, что он свободен и может вернуться.

Жрецы попрощались, приложив пальцы к подбородкам. Почувствовав под правой ногой шаткие доски, их посланник понял, что выбор сделан и назад дороги нет. Вздохнув, он решительно направился на другую сторону оврага. Стараясь не оступиться, верзила сосредоточился на своих шагах и не сразу обратил внимание на то, как, глядя ему в спину, Свивен зашёлся зловещим хохотом.

***

Перейдя мост, Сулон обернулся: за его спиной никого не было.

– Эй! – тихо позвал он, не зная, можно ли кричать в этих местах.

Его голос утонул в сплошном ковре из мха, не отразившись эхом от камней. Опираясь на древко топора, ополченец аккуратно пробирался по тропе, стараясь не упасть и не заблудиться. Попытавшись разжечь огонь, он понял, что это невозможно – трут гас, едва начав тлеть, разжигать влажный хворост не стоило и пытаться. Времени здесь будто не существовало: дорога показалась ему вечной. Когда, совсем выбившись из сил, скиталец решил заночевать прямо на тропе, вдали замаячил свет. Каким-то внутренним чутьём он понял, что с пути лучше уйти, и спрятался за деревом. Приближавшаяся фигура держала в правой руке светильник наподобие того, что был у жрецов, а в левой – лук в кожаном чехле. Человек был облачён в лёгкий доспех без шлема, что позволяло разглядеть его. Бледные лучи лампады освещали небритое лицо мужчины лет сорока пяти, обрамлённое тёмными вьющимися волосами, спадавшими на плечи. Поношенная, но дорогая одежда выдавала в нём представителя дворянского рода, а шрам у правой брови – лихое прошлое. Судя по суровому выражению его зелёных глаз и искривлённым губам, путник был чем-то крайне раздосадован.

– Отродья Бездны! Я разделаюсь с вами, как только покину это проклятое место! И никакая вера не станет вашей защитой!

Поняв, что к человеку, лицо которого перекошено яростью, лучше не приставать с вопросами, Сулон ещё сильнее вжался в ствол дерева, за которым прятался, и оставался неподвижным, пока тусклый свет не померк вдали. Нужно было идти дальше. Пройдя по дороге ещё немного, воин заметил, что теперь ему не нужно нащупывать путь: в окружающем сумраке начали угадываться очертания местности. Зрелище было не из приятных; в сравнении с Землями Мглы мрачные леса Форроса казались яркими, уютными и гостеприимными. Мхи и лишайники багрово-красных оттенков произрастали по обеим сторонам тропы, обрамляли лужи, душили подлесок, а иные пытались забраться на стволы безобразно искривлённых деревьев. Когда же тьма окончательно расступилась, видимость не превышала десятка якров 4 : туман окутывал всё сущее бледно-серой пеленой. Пытаясь казаться храбрым, Сулон поначалу шествовал по тропе в полный рост, однако, поняв, что при такой видимости никто не станет свидетелем его нерешительности, вскоре начал перебегать от дерева к дереву, внимательно осматриваясь и выжидая. «Зачем я только подозвал их! – думал путник, вглядываясь в затянутую дымкой чащобу. – Нужно было завести беседу с другими постояльцами. Это всё вино, будь оно проклято! Пощади меня, Предок, во владениях своих!» Периодически лес пугал его отдалёнными звуками: шелест листьев и скрип старых веток, стук оленьих копыт и волчий вой заставляли его съёжиться и надолго замереть, оценивая грозящую опасность. Иногда воин слышал что-то, отдалённо напоминающее песнопения – с такими молитвами жрецы совершали свои обряды и приносили жертвы Белому Змею. Тогда любопытство брало верх, грозя увести несчастного с тропы, однако нахлынувшая тревога вновь возвращала его к цели. Сулон не знал, сколько уже прошёл – если в Плотном Мире время можно определить по солнцу, изредка видимому сквозь завесу облаков, то в Землях Мглы даже отличить день от ночи удавалось не всегда. Однажды он пересекал Пелену: в Дьяле его ставили в караул с местным жрецом, чтобы не позволить коварным чернокнижникам ландграфа Норфркема внезапно напасть. Тогда его отряд был поражён унынием и мрачным безмолвием этих мест, и, уйдя от господина, беглец был рад, что никогда больше не окажется среди серого тумана и красного мха. Погружённый в воспоминания, здоровяк не сразу заметил искусно вырезанную из дерева арку, обрамлявшую вход под землю. Воин тяжело вздохнул и, вскинув топор на плечо, решительно направился внутрь.

– Под землёй я уже бывал; там тяжело, но бояться нечего, – сказал Сулон вслух, словно надеясь, что кто-то его услышит. – Видели бы меня сейчас жрецы – у них бы не возникло сомнений в моей храбрости! А сами бы, небось, штаны обмочили!

Деревянные ступени, серые и потрескавшиеся от времени, но почти не тронутые человеческими ногами, вели вниз. Спускаясь, Сулон по привычке выставил топор подтоком 5 вперёд: в узких, наскоро прорытых аннтами тоннелях размахивать двуручной секирой невозможно, в этом случае стальной наконечник древка заменяет собой копьё. Однако пройдя по лестнице пару десятков шагов, он понял, что в этом нет необходимости – вряд ли кто-то мог угрожать ему здесь, в то же время оружие лучше было использовать для ощупывания дороги в темноте. Вновь переворачивая топор, путник поскользнулся на лужице, накапавшей с потолка, не удержал равновесие и кубарем полетел вниз.

Конец ознакомительного фрагмента.