Дэйн, не обращая внимания на своего друга, сделал неуверенный шаг к двери. Он шел, то и дело спотыкаясь, словно что-то притягивало его, как магнит.

Бродячие комедианты, самая жалкая и потрепанная из всех виденных Дэйном трупп, ковыляли мимо таверны, когда Кенбрук вышел на улицу. Им отдадут объедки и предложат ночлег в стойлах — таков был заведенный обычай.

Дэйн сделал несколько шагов вслед актерам.

— Стойте! — крикнул он.

Никто из актеров не остановился, кроме одного, наряженного в малиновое платье с капюшоном. Что-то в облике этого человека показалось Дэйну знакомым…

Сердце Дэйна замерло, когда бродячий комедиант откинул капюшон. В неверном свете факелов и спрятавшейся за облаками луны он узнал в незнакомце свою давно потерянную жену. Дважды по двенадцать месяцев не видел он Глориану и все это время тосковал по ней. Дэйну хотелось броситься к ней, но она прижала к губам палец и отрицательно покачала головой.

Дэйн медленно подошел к ней.

— Умоляю, — тихо сказала Глориана, — не обнимай меня сейчас, не называй моего имени, иначе во мне признают Кенбрукскую ведьму.

Я приду к тебе, как только смогу, приду в римские бани, где мы зачали нашего ребенка, Дэйн.

Дэйн молча пожирал ее глазами, борясь с желанием обнять ее, прижать к себе и никогда уже больше не отпускать. Ему все еще казалось, что она лишь видение, мираж. Наверное, он все-таки спит в своей комнате в замке Хэдлей или снова перебрал эля.

Глориана нежно улыбнулась ему. Она догадывалась, о чем он сейчас думает, и ей так не хотелось покидать своего мужа. Но нужно было идти. Повернувшись к Дэйну спиной, она медленно побрела к стойлам вслед за остальными комедиантами.

Дэйн поспешил в Кенбрук-Холл.

Когда Глориана, пробежав по подземным галереям замка, освещая себе путь маленьким светильником, достигла наконец римских бань, то увидела Дэйна, погруженного в бассейн с пузырящейся водой. Вокруг на разбитых камнях стояли зажженные свечи. Улучив момент, она сразу же удрала из замка Хэдлей и поспешила в Кенбрук-Холл знакомой тропой, ведущей вдоль озера и скрывающейся в тени высоких дубов. Идти по дороге она не решилась из опасения быть узнанной.

Глориана замерла на краю бассейна, не смея верить в свое счастье. И во сне и наяву мечтала она оказаться вновь в объятиях Дэйна. И вот сейчас, когда наступил долгожданный момент встречи, ей казалось, что это лишь сон.

— Если ты всего лишь видение, то уйди и перестань манить меня. Достаточно я обманывался ложными надеждами. Я не перенесу еще одного разочарования, — хрипло прошептал Дэйн, словно откликнувшись на ее мысли.

Глориана шагнула к мужу.

— Это действительно я, Дэйн, — откликнулась она. Скинув малиновое платье с капюшоном, Глориана бросила его на скамейку. Медленно и как-то неловко она принялась раздеваться. Глориана сняла свитер, ботинки со странной гибкой подошвой, вельветовые слаксы и нижнее белье.

Дэйн не сводил с нее глаз, но оставался сидеть в бассейне. Глориана тоже не отрываясь смотрела на мужа. Сняв с себя всю одежду, она замерла на мгновение, позволяя Дэйну воскресить в памяти каждую черточку ее тела. Глориана с гордостью почувствовала взгляд мужа на своем еще маленьком и аккуратном животике, где начинал свою жизнь их с Дэйном ребенок.

Потом Кенбрук протянул к ней руки. Она часто видела это во сне и боялась, что стоит ей сделать хоть шаг, как Дэйн исчезнет, а она вновь окажется в двадцатом веке.

— Иди сюда, — слова Дэйна прозвучали не как приказание, но как мольба.

Глориана не выдержала. Она бросилась к краю бассейна, спустилась по обветшалым каменным ступеням и погрузилась в воду. Источник был горячим, но Глориана не почувствовала этого — огонь страсти сжигал ее. Оказавшись уже почти рядом с Дэйном, она вдруг споткнулась о» камень. Кенбрук подхватил ее, крепко обняв руками за плечи.

Все то бесконечно долгое время, что ей пришлось пробыть вдали от Дэйна, Глориана молила небеса о том, чтобы они вернули ее к Кенбруку. Она уже начала терять последнюю надежду на то, что ее мольба сбудется, и сейчас потеряла голову от счастья. Близость Дэйна пьянила ее, как самое крепкое вино.

Покачнувшись, она обвила его шею дрожащими руками, а Кенбрук нежно обнял ее за талию. Он посмотрел в ее глаза, полные слез.

— Нам о многом нужно поговорить, — сказал он. — Но все это может подождать, жена моя. Ты будешь принадлежать мне, и немедленно, иначе я сойду с ума от желания.

Глориана улыбнулась. Да, им многое нужно обсудить: гибель Эдварда, смерть Гарета… Но Дэйн прав, все это может подождать. Если Господь Бог будет милостив к ним, то у них еще достанет времени поговорить об этих печальных вещах. Не в силах произнести ни слова, Глориана только кивнула в ответ.