— Ты отлично справился, — Катэрия обнимает меня, целуя в щёку в то время, как дети вешаются на мои ноги. Это для них уже традиция так меня встречать. Но после она с серьёзным взглядом смотрит мне в глаза. — Так, кто в следующем этапе против тебя?

— Не она.

Собственно, сейчас Марианетту и Катэрию волновало только это — не Тиа Ло ли у меня в соперниках. Создаётся впечатление, что они не сильно верят в мою победу.

— Это хорошо, — она вновь обняла меня и потянула в сторону гостиного дома. — Тогда идём, отмоем тебя.

— И как твой последний противник? — поинтересовалась Марианетта, шагая рядом, когда мы отошли от арены. — Сильно заставил тебя попотеть?

— Честно признаться, так же, как и с прошлым.

— Бахвалишься, — улыбнулась она.

— Нет, просто в какой-то момент между ними будто исчезла разница в силе. Если в начале я буквально чувствовал, что каждый следующий противник становится всё сильнее, то сейчас они будто одни и те же.

— Сильно устал? — спросила Катэрия. — Сражения через каждые сутки — это выматывает.

— А ещё ожидание, — произнесла Финисия. — Мне кажется, это ещё хуже, каждый день ждать следующего. Выматывает.

Да, для солдата нет ничего хуже, чем ожидание — здесь она очень точно подметила. Однако для меня это привычно. Мне это не нравится, однако за столько лет это стало настолько привычно, что ты учишься как-то не замечать это. Ожидание важного штурма, тяжёлые бои, когда ты ждёшь новой волны врагов Империи, операция, где ты сутки ждёшь того самого окна, чтобы проскочить…

У меня богатый опыт ждать.

Можно было сказать спасибо Катэрии, которая принимала на себя удар двух непосед. Ко мне они подходили, лишь когда я сам этого хотел, а так ими занималась она, иногда при поддержке Марианетты.

Что касается меня, я или спал, или обдумывал наши дальнейшие планы.

Оставалось лишь разобраться с сектой, и на этом всё будет кончено. Я не знаю, есть ли ещё в этом мире приспешники демонов, однако ресурсы дома позволяли мониторить обстановку, чтобы обнаружить другие секты, которые могли существовать в этом мире. Иначе говоря, взять на себя работу инквизиторов.

Однако не в этом заключался главный вопрос.

Что делать с Империей? Понятно, что призвать её сюда. Тень говорил, что есть способ это сделать, и мы даже примерно представляем, где может храниться то самое оружие, которое сможет открыть коридор между Империей и этим миром.

Просто чем ближе мы подходили к завершению, тем больше я сомневался. Я знаю, что правильно, но что-то внутри гложило, и когда я оглядывался на Катэрию и детей, это начинало гложить ещё больше. Какое-то беспокойство, какая-то неуверенность в том, что я делаю.

Может потому, что я прекрасно понимал, к чему это всё приведёт? Что едва здесь появится Империя, как такое важное место застроят военными базами основных и самых сильных орденов, что смогут удержать любого врага от вторжения сюда? Или что из этого мира будут массово выкачивать на войну всех псирайдеров: заберут всех детей, чтобы отправить их в центры военной подготовки. Взрослых и стариков ждёт та же участь, но при проверке инквизиторов, которую пройдут не все.

Да и людей часть отправят в Имперскую гвардию, а часть, если не сгонят на какой-нибудь остров этого мира, полностью выселят на территорию Империи на какую-нибудь планету работать на бесконечных заводах, чтобы оставить здесь лишь военные объекты.

Я мог с огромной уверенностью сказать, что этого не избежит никто. И при взгляде на тех, кого я мог назвать семьёй, эти перспективы перед глазами становились отчётливее.

Мы говорили, что спасём от демонов этот мир, если призовём Империю, что она всех защитит, но нужно ли ему такое спасение? Я был её мечом и щитом, поэтому знаю это всё изнутри. Этот мир разорят, вытащат всё, что можно вытащить, и он станет ещё одной частью Империи, ничем не отличающейся от остальных.

Не лечим ли мы царапину тем, что отрезаем ногу? Я верен Империи, однако… я знаю, как она действует.

Чего говорить об этом мире — я в самом себе не мог разобраться. Я чувствовал себя здесь лишним, чувствовал себя ненужным, человеком, который не понимает, что он здесь вообще делает. И да, я скучал по войне, по этому адреналину, холодному рассудку, когда вёл в бой своих людей.

Часть меня хотела вернуться туда, на ту войну, потому что я там был как свой, где была моя жизнь, которую я знал и в которой разбирался. Окунуться вновь в эту кровь и ужас, отбирая жизни врагов. Мне этого, как бы странно ни звучало, не хватало. И в то же время другая часть не очень-то и стремилась покинуть этот мир. При всех минусах, при всей скуке и ненужности, что-то упорно заставляло меня хотеть здесь остаться.