— Всё верно. Мы занимаемся доставкой писем и документов государственной важности, господин, — кивнул мужчина, пробежавшись взглядом по листку. — Всё в порядке, приятного дня.

Письмо было непростым. Оно было из очень плотной бумаги, будто слегка промасленной с золотой окантовкой по краям. Его запечатывала печать синего цвета с гербом государства Тринианского. На обратной стороне красовалось два адреса, выведенных аккуратным почерком: один был моим, другой принадлежал государственному дворцу.

Не прошло и недели…

Одним движением я вскрыл концерт, вытащив оттуда гладкий, почти глянцевый лист бумаги с такой же золотой окантовкой.

Господин Грант Барбинери дома Барбинери.

Министерство здравоохранения государства Тринианского сообщает об удовлетворении вашего запроса на предоставление целителя по приказу номер семь-три-шесть-один нашего достопочтенного правителя государя Авриалинтия Максидос.

По получению данного письма обратитесь в министерство здравоохранения государства Тринианского по номеру шесть-один-три-два-восемь-четыре-четыре-один-три для получения дальнейшей инструкции.

Дальнейшей инструкции…

Что ж, думаю, что Катэрия может спать теперь спокойно. Или нет, учитывая, какая встреча ей предстояла.

Мы собрались в коридоре главной городской больницы Петра-Фронты. Или Фронта… я до сих пор не понимаю, как правильно склонять название города. Придумают же всякие личности такие названия, где непонятно, как называть город правильно.

Сейчас вместе со мной здесь были Катэрия, наши дети, десять человек из нашей охраны и столько же из охраны целителя. Слишком ценный актив, чтобы куда-то его отравлять без телохранителей, он пришёл в кольце охранников, расталкивающих всех на своём пути, которые источали ауру, будто были готовы в любую секунду пустить в ход пси-силы.

И сейчас мы все ждали результата около двери в палату Алианетты.

Уже прошло минут сорок, как целитель туда зашёл, и пока никаких результатов не было. Катэрия сидела молча. Её взгляд был устремлён в стену, и она лишь изредка успокаивала скучающих детей, которые то засыпали, то начинали беситься.

Я стоял около двери в палату, скрестив руки и наблюдая за окружением. Не сказать, что я ждал пробуждения Алианетты, но и полностью всё равно мне не было. Скорее интерес, получится или нет. Остальные окружили этот участок коридора, нехотя пропуская людей, которым требовалось пройти. Будь их воля, они бы оцепили весь этаж, но больница была государственной, и здесь же лежали и простые люди, которым повезло меньше и не светило получить в помощь целителя.

Мне не нравились госпиталя. Для меня это всегда была ассоциация со смертью и болью. Если там не пахло кровью, дерьмом и смертью, то ты всё равно чувствовал характерный запах хлорки и препаратов, которые пропитали стены, безошибочно заставляя тебя угадать, где ты находишься. Узкие коридоры, какой-то болезненный цвет коридоров и холодное освещение лишь подчёркивали особенность таких мест.

И люди… врачи, которые ходили по палатам с папками в руках, пациенты в больничных халатах, некоторые с капельницами, которые они тащили за собой. Кто-то не мог даже ходить, и их возили в инвалидных креслах или на каталках.

Да, это отличалось от госпиталей в империи, где не покладая рук трудились Дочери Милосердия. Там всегда были боль, кровь, ужас и крики тех, кто был готов умереть или страдал от ран. Здесь не было залитых кровью операционных и коридоров, которые тряслись под обстрелами врага, но чувство вызывало то же самое.

Чувство тоски и уныния.

Дверь негромко щёлкнула, и тут же мы подняли головы. Даже дети, которые, устав, сейчас лежали на одной из скамеек, положив головы на колени Катэрии, сонно приподнялись.

Из палаты вышел целитель, осторожно прикрыв за собой двери. Это был статный пожилой человек в пиджаке, при взгляде на которого ты ощущал какую-то мудрость и уверенность. Взглянув на нас, он негромко произнёс:

— Она скоро очнётся.

— Она… вы исцелили её? — тихо спросила Катэрия.

— Да. Насколько смог.

— А насколько смогли? — спросил я, получив слегка недовольный взгляд от старика.

— Почти полностью.

— Почти?

— Думаю, что шрамы, едва заметные, могут остаться, но с ними можно будет разобраться потом, когда она окрепнет. Самое же главное сделано, поэтому беспокоиться не о чем.

— Спасибо, — тихо произнесла Катэрия, после чего поклонилась.

— Берегите её, — произнёс он напоследок и отправился по коридору к выходу. Его вновь окружили плотным кольцом телохранители, расталкивая всех на своём пути.