Но он не отвечал, прильнув одним глазом к щели приоткрытой двери. Я тоже посмотрела. Сначала видела только траву, а затем на ней появился некто в тёмно-синих ниспадающих одеяниях. С удивлением я узнала спину Арунотая, который куда-то неспешно шёл прямо по траве. Открыла было рот, но Чалерм бесцеремонно мне его зажал, закрыл дверь и оттащил меня в другой конец гостиной. Я попыталась было отбиться, но он, зараза, оказался слишком сильным, и чем больше я сопротивлялась, тем крепче он меня держал. В конце концов я поняла, что без каких-нибудь боевых чар мне от него не отделаться, а такие чары уж точно привлекут внимание, и решила подождать, пока он одумается. Стоило мне обмякнуть, как он почти сразу меня отпустил.

— Что это было? — зашипела я.

— Это была попытка не попасться на глаза возможным противникам, — еле слышно ответил Чалерм.

— Так Крабук давно ушёл, — прошептала я.

Вместо ответа Чалерм состроил какую-то гримасу, но в полутьме я не разглядела подробностей.

— Теперь-то можно разговаривать? — спросила я, разглаживая сатику, которую Чалерм помял в своём приступе перестраховки.

— Только тихо, — разрешил он. — Мимо нас идут толпы людей, не хотелось бы привле…

Договаривать он не стал, потому что в это мгновение почти у самой двери послышался мужской голос, а следом женский смех. Кто-то шёл прямо сюда! Конечно, мы ничего не нарушали, а дом пустующий, кто угодно мог им воспользоваться, вот только… Чалерма все знали в лицо, да и меня уже стали узнавать, и чем бы мы тут занимались в темноте вдвоём?

Не успела я додумать эту мысль, когда Чалерм накинул мне на голову свободный хвост моей же сатики, прижал меня к стене и склонился так, что его нос упёрся мне в щёку.

— Тихо! — выдохнул он прямо мне в губы. Его дыхание пахло, как морская вода, солью и подводной травой. Дышал он часто и мелко.

Дверь распахнулась, нас протаранило ярким светом снаружи, обрамившим силуэты двух человек, замерших на пороге. Чалерм обхватил меня руками так, словно пытался спрятать всю в рукаве. Я чувствовала, как бьётся его сердце, так близко он ко мне прижимался. Моё собственное, казалось, вовсе остановилось в изумлении.

— Ой, — сказал мужской голос, — тут занято. Прости, брат.

С этими словами он попятился, позволяя двери захлопнуться, и мы снова остались в темноте.

Чалерм подался было назад, но оказалось, что я успела вцепиться руками в ткань у него на спине так крепко, что он не мог и дёрнуться.

— Вы… — Дыхание Чалерма снова обожгло мне губы. Сердце сорвалось с места и решило отстучать за всё то время, что стояло без движения, а мои руки сами собой напряглись сильнее, притягивая Чалерма ближе.

Я не понимала, что делаю, со мной такого никогда раньше не было, чтобы в темноте, наедине, в обнимку с человеком, который ко мне неравнодушен. Почему я так решила? Я не знала наверняка, но Чалерм относился ко мне как-то по-особому, как никто и никогда, словно видел во мне что-то большее, чем все остальные и даже я сама. Его морское дыхание манило, а от волос тонко пахло лотосовым маслом, и я хотела ещё этого, дольше, больше, я не могла просто так его отпустить, я хотела завернуться в него, как в сатику, и спрятаться от всего сложного и непонятного.

Не знаю, как долго мы стояли, замерев, прежде чем это безумие окончательно овладело мной, и я повернула голову так, чтобы встретить его губы своими. Они были холодными, словно он замёрз тут посреди духоты, и чуть влажными оттого, что он дышал через рот мне в щёку. На моей коже остался от этого влажный след. Губы Чалерма дрогнули в нерешительности — открыться? Закрыться? Я подалась вперёд, заставляя его принять решение. И он принял.

Резко оттолкнувшись от стены, Чалерм разорвал мои объятия и попятился. Мои руки упали вдоль тела, я даже ударилась мизинцем о стену. Пространство, где только что был другой человек, занял холод — предвестник поражения в этом бою.

— Пранья, — хрипловато произнёс Чалерм, возвращая меня с небес на проклятую гору. — Вы замужем за моим другом. Я не краду чужое.

Я внезапно рассмеялась так заливисто, что еле смогла остановиться, хотя мне было вовсе не весело.

— Вряд ли можно считать чужим то, что бросили на обочине и ушли.

Чалерм посмотрел в сторону, застыв в неловкой позе с едва отведёнными от тела руками, словно не знал, что с ними делать. Наконец он как-то сладил со своей осанкой, собрался, поднял голову и обратил ко мне уже совершенно спокойное лицо.

— Вам лучше подумать о том, как стать Вачиравиту хорошей женой.

Я даже не видела, как он дошёл до двери, заметила только, как полоса света расширилась и снова сузилась с глухим стуком. Постояв немного на месте, я тоже вышла из древодома. Не видя ничего вокруг, какими-то заячьими тропами вернулась к себе, где Буппа, отчаявшаяся меня дождаться, убирала со стола.

— Пранья! — воскликнула она, и проклятое слово хлестнуло по ушам, как кнут. — Так вы будете есть-то?

Я открыла рот, чтобы что-то ответить, но слова не шли. Горло скрутило, а в груди словно проделали дырку, в которую утекали все силы. Я неловко опустилась на колени на подушку у стола, согнулась пополам и разревелась.