Пока я размышлял, продолжал сдерживать все выстрелы, которые летели в сторону Скалы. Светать будет только через два часа. А поскольку мы собирались очень быстро, и времени не было на нормальные сборы, у дяди Кирилла нет сейчас прибора ночного видения. Поэтому я сам корректировал некоторые пули, которые выпускал Скала, меняя их траекторию, чтобы они попадали точно в цели. Но долго так продолжаться не могло.

Мысли мои прервал внезапный грохот — в нашу башню угодил какой-то чертовски мощный снаряд. Я опустил бинокль и осмотрелся.

— Что за чертовщина? — обеспокоено спросил Скала.

Активировав свой Дар, я просканировал местность.

— Кажется, — с досадой покачал головой, — они притащили сюда какую-то вундервафлю, плюющуюся огненными шарами.

Мы оба посмотрели в сторону, откуда раздался грохот. Там, на склоне горы, окутанный клубами чёрного дыма, стоял огнемётная самоходная артустановка, из жерла которого вырывались языки пламени.

— Это «Саламандра», — объяснил Скала, вглядываясь в очертания вражеской машины. — Экспериментальная САУ, стреляющая сгустками плазмы. Её огневая мощь в несколько раз превосходит обычные танки. Каждый выстрел — это шар раскалённой плазмы, вызывающий мощный термический удар.

Я быстро оценил ситуацию. Несмотря на то, что первый заряд угодил гораздо ниже наших позиций, всё равно такое оружие могло полностью изменить ход сражения не в нашу пользу. Отчаявшись поразить нас простыми пулями, противник решил превратить нашу башню в пылающий «факел», поджарив всех, кто находился внутри.

— Нужно его уничтожить, — сказал я. — Иначе он нам всем тут устроит ад.

— Легко сказать, — покачал головой Скала. — Его броня усилена артефактами. Наши пушки его не возьмут. А подходить ближе — самоубийство.

— Что ж, — хмыкнул я, — придётся использовать «тяжёлую артиллерию».

Я прислонил ладонь к камню и начал концентрировать свою силу. Энергия, словно мощный поток, хлынула в меня. На этот раз я решил не мелочиться.

В этот момент земля под танком «Саламандра» начала проваливаться. Тяжёлая машина, потеряв опору, накренилась набок, словно бумажная игрушка.

— Давай ещё! — крикнул Скала, с азартом наблюдая за происходящим.

Я щёлкнул пальцами, и из-под земли вырвались каменные «щупальца», которые, будто живые существа, обхватили танк, сжимая его в своих тисках. Сталь начала сминаться, и танк, не выдержав давления, развалился на части.

— Отлично! — Скала с восторгом хлопнул меня по плечу. — Вот это я понимаю — «тяжёлая артиллерия»!

Я устало выдохнул, чувствуя, как силы покидают меня.

— Мне нужно немного отдохнуть, — сказал я, присаживаясь на каменный пол.

— Отдыхай, — кивнул Скала, — а я пока поработаю.

Он вскинул винтовку и продолжил методично отстреливать снайперов.

Мои люди, под командованием Бурана, сейчас занимали позицию на другом склоне, чтобы оттуда начать контрнаступление. Часть Лихтенштейна уже была занята противником — небольшая часть, которую можно было пройти пешком за десять минут.

Виконт Рогов, который должен был защищать этот участок, оставил свои позиции и бежал вместе со своими людьми. Они, видимо, рассчитывали, что прибудут первыми в точку, где нет врага, думая, что из-за гор здесь будет меньше всего противников или их вовсе не будет. Но они встретили здесь австро-венгров, и завязалась такая заварушка, что, когда с виконтом попытались связаться, чтобы узнать обстановку, он даже трубку не взял.

«Что ж, — подумал я, — придётся действовать самому».

Княжеский дворец

Вадуц, Княжество Лихтенштейн

Княжеский дворец Вадуца, обычно величественно утопающий в спокойствии, сейчас напоминал растревоженный улей. Из каждого угла доносились обрывки фраз, нервные шаги, звонки телефонов — тревожный гул, сплетавшийся в единую какофонию хаоса.

Князь Лихтенштейна Роберт Бобшильд, бледный и нервный, лихорадочно расхаживал по кабинету. Его безупречный костюм, обычно символ власти и спокойствия, сейчас выглядел помятым и неприбранным, отражая бурю эмоций, бушующую внутри князя.

«Какая война? Мы же так не договаривались! Не должно было быть никакой войны!» — эти мысли крутились в его голове, словно заезженная пластинка.

Князь годами умело лавировал между интересами соседних государств, превращая Лихтенштейн в своеобразный буфер, приносящий прибыль не только княжеству, но и лично ему. Он с улыбкой принимал делегации из Швейцарии, Австро-Венгрии, Франции. Обещал каждому из них кусочек своего пирога — заключал выгодные торговые соглашения, доступ к ресурсам, даже лояльность в политических вопросах.