Если вы когда-нибудь пробовали трахнуть по-собачьи активистку, близкую к демпартии США, вы понимаете, что я имею в виду. А если подобный опыт был у вас много раз с разными дем-партнершами, как у меня, вы, возможно, знаете и то, что все дело в правильной коммутации намерения.

Партнерша-феминистка может окрыситься на слово «doggy», но если попросить ее встать осликом, вы таки с высокой вероятностью ее оттараканите (обратите внимание, как гармонично уживаются в одном моем предложении голубоватый шагальский прищур и пять смешных зверюшек – мастерство не пропьешь).

Но я отвлекся. После прогулки по коридору с книгами ей даже не надо было менять позу – во всяком случае, внутреннюю. Я продолжил нашу игру уже как трибьют великому Харольду Роббинсу, которого цитировал по памяти на английском:

– Like a dog, woman! Do you understand your position?

Отчетливо помню эту минуту. Окно открыто. В просвете перистых облаков – серп луны. Занавеску теребит ночной ветер. Опершись на локти, она поворачивает ко мне заостренные страстью черты и тонко, по-сучьи, воет.

Признаю, в ней был определенный артистизм. Но искать его следовало не в ее идеологизированных опусах, а в полумраке алькова.

Для меня это была одна из тех близких к абсолютному счастью минут, которые не кажутся чем-то особенным, когда происходят – но потом осознаются как драгоценное и неповторимое. Секунду или две я парил в эфире вместе с луной, облаками, ее искаженным лицом и своим восторгом. А затем – как всегда в жизни – все изменилось.

Я испортил все сам. В погоне за еще более острым наслаждением я догадался, как заставить ее испытать по-настоящему сильную душевную боль. Я прошептал:

– Трансофобная сука!

Мука, которую причинили ей эти слова, абсолютно точно выходила за границы игры. Я ощутил это сразу.

– Янагихара! – прошипела она еле слышно.

Я не понял, что именно она хочет сказать – возможно, она пыталась предельно остранить ситуацию, наполнив ее абстрактным абсурдом. Но со мной это было непросто.

– Да! – продолжал я, мощно ударяя ее бедрами в крестец. – Трансофобка! Ты ненавидишь транс-людей, но скрываешь это из страха перед либеральной инквизицией!

Я, конечно, вовсе не защищал транс-публику. Я лишь атаковал Ры в то место, где у нее болело.

– Янагихара! Янагихара! – визжала она.

– Трансофобная тварь! – отвечал я безжалостно.

– Янагихара!

– Я скажу, почему ты ненавидишь транс-людей, – продолжал я, яростно работая тазом. – Ты мечтаешь о члене, которым тебя обделила природа. Для того ты и сняла с меня копию – думаешь, я не заметил?

– Янагихара!

– Чувствуешь? А? Вот этого самого у тебя не будет никогда, трансофобная сука...

Конечно, это был удар ниже пояса. Как и все остальные удары в нашей не слишком приличной игре.

Только когда она вырвалась и убежала в дверь, ведущую на двор, я понял, что перегнул метафорическую палку. Но остановиться я уже не мог.

– Трансофобка! – заорал я, выскочив за ней следом.

– Янагихара! – кричала она жалобно, убегая в июньскую тьму. – Янагихара!

Когда она исчезла в ночном лесу, я ощутил смутное чувство вины. Как-то нехорошо вышло. С другой стороны, причини я ей слишком сильную душевную боль, она произнесла бы слово безопасности.

У нас это была фамилия «Бахтин».

И вдруг страшное подозрение мелькнуло в моей душе. Я схватил свой хуайвэй и залез в notes. Третья сверху запись была «Ры – слово безопасности» (подобных шпаргалок по разным интим-проектам там скопилось много, поэтому я метил их именами).

Я открыл запись и прочел:

ЯНАГИХАРА

Как охнул тут мой внутренний человек. Нехорошо получилось. Неизящно и бездушно.

Я сразу понял, почему ошибся.

Незадолго перед этим мы с Ры вспоминали в кровати одного политтехнолога (не буду называть его имя в своей громкой книге), тоже потомственного члена внутренней КПСС, который много лет поднимал на московских заказах. А как в творческой лаборатории запахло горелой изоляцией, свалил в Амстердам и открыл там галерею.

Вспоминал я его без зла, просто размышлял вслух, что сделают конечные потребители, когда специалиста привезут к ним обратно в клетке.

Представилось такое: привяжут животом к осине в таком месте, где через границу снуют шпионы и диверсанты. Чтобы жопа была где-то на уровне груди. Рот заклеют скотчем, а в очко вставят «Копье Судьбы». Другими словами, РПГ-7 на трубе. Идеально с гранатой-тандемом, она войдет лучше.

По технологии это как на бутылку сажать со столба – один раз поднять, а дальше он по стволу сам сползет и налезет. Потом проведут растяжку, примерно как с обычной лимонкой.