Я встал, чтобы задать свои вопросы.

— Офицер Спенсер, та ночь на складе, вероятно, была для вас глубокой травмой.

Он нерешительно кивнул. Дилан предупредил его, что следует опасаться злого адвоката, однако я казался достаточно безобидным.

— Да. Я никогда раньше… — Он запнулся. — Да.

— Вы сказали «я никогда раньше». Вы имели в виду, что никогда прежде вам не приходилось видеть ничего подобного?

Я угадал. Он робко кивнул.

— Но вы не думали, что ваши воспоминания могут быть неточными, не так ли? — спросил я.

— Нет, сэр. Я все помню очень четко.

— Хорошо, — кивнул я. — Но прежде чем вы поняли, что это горит человеческое тело, у вас были какие-нибудь предположения, что бы это могло быть?

Он задумался.

— Ну, я подумал, что это может быть матрац. Или, может, старый диван. Сейчас это звучит довольно глупо, но… — Он замолчал, не договорив.

— Ничего. Я уверен, что все понимают вас. — Я посмотрел на присяжных. Они явно присоединялись ко мне и сочувствовали тому, через что пришлось пройти этому молодому человеку. — Ну что ж, — продолжал я, — вы сказали, что это было похоже на матрац или диван… значит, горевший предмет казался довольно большим?

— Да. Это был крупный мужчина.

— Верно. Так, а канистра с бензином… она лежала возле тачки?

— Я не видел там никакой тачки, — сказал он.

— В самом деле? Ну, тогда там, конечно, была каталка?

— Нет, и каталки не было.

Я изобразил крайнее удивление.

— А как насчет какой-нибудь тележки или повозки?

— Нет, ничего такого там не было.

— Позвольте-ка, я, кажется, чего-то не понимаю. Мистер Кэмпбелл в своем вступительном слове сказал, что убийство было совершено позади стадиона Хинчклифф, а затем тело перевезли на склад. Если это правда, то не хотите ли вы сказать, что кто-то отнес его на склад?

— Да, может быть.

— Какое расстояние было между телом и ближайшей дверью?

— Около сорока футов, — сказал он.

Я продолжал загонять его в угол.

— Значит, убийца был достаточно силен, чтобы протащить мертвое тело размером со старый диван больше чем сорок футов? — Я зашагал по направлению к Лори, дабы показать всю абсурдность утверждения, что человек ее габаритов мог сделать такое.

— Я думаю, у убийцы была какая-нибудь повозка и он забрал ее, когда уходил. Или она забрала.

— Тогда почему он оставил там канистру? — спросил я.

Дилан запротестовал, что свидетель не может знать внутренней мотивации убийцы, и Топор принял протест.

— Видели ли вы какие-либо следы колес или какие-либо другие следы, оставленные не человеческими ногами?

— Нет, но об этом вам лучше спросить следователя.

Я улыбнулся, зная, что таких следов возле склада обнаружено не было.

— Я так и сделаю, можете быть уверены.

Дилан задал еще пару вопросов, пытаясь исправить ущерб, который я мог нанести его версии.

— Офицер Спенсер, известно ли вам, из какого материала сделаны полы в том конкретном складе?

— Думаю, они цементные.

— Значит, вы не думаете, что тележка могла оставить следы?

— Думаю, не могла. Нет.

Дилан отпустил его, и когда Топор отложил слушание до завтра, я направился домой, собираясь заняться тем, что уже превратилось в ежевечернюю рутину. Мы с Кевином и Лори пообедали, обсуждая события дня в суде. Маркус должен был присоединиться к нам, когда ему будет что добавить, — надеюсь, это скоро случится. После обеда мы перебрались в гостиную, где обсудили свои планы и стратегию, а потом Кевин и Лори ушли, оставив меня наедине с моим чтением и подготовкой к допросу завтрашних свидетелей. Это было повторение давно пройденного, однако опыт показывает, что мне это полезно.

Было одиннадцать часов, и я сидел на диване, окруженный своими бумагами, когда в комнату вошла Тара. Она подошла и встала в паре футов от меня, словно ждала, что я позову ее.

— Ты пришла только потому, что Лори уже спит, — сказал я.

В ответ она запрыгнула на диван и улеглась дюймах в шести от меня.

— Мне нужны обе руки, чтобы разбирать материалы, так что извини, никак не могу тебя погладить, — сказал я.

Она наклонила голову, словно была озадачена тем, что я говорю. Здесь надо заметить, что наклон головы у Тары самый изящный, какой мне только доводилось видеть. Если бы «наклон головы» считался олимпийским видом спорта в восьмидесятые годы, даже судья из Восточной Германии дал бы ей десять очков.

Затем Тара придвинулась ко мне вплотную и устроилась, положив голову мне на бедро. Это была явная попытка напроситься на ласку, и я видел это за километр.

— Неплохая попытка, — сказал я. — Но ты меня не убедила.

Она лизнула мою руку, и в конце концов я сдался и провел следующий час, читая и гладя ее, пока мы оба не заснули.

С Кевином мы встретились в здании суда в девять утра и снова принялись обсуждать, как лучше повести себя с Ником Сабонисом, первым свидетелем, который связывает Лори с преступлением. Очень важно заставить присяжных сомневаться в его словах.