Мы находились примерно в квартале от дома, когда Тара, натянув поводок, внезапно рванулась через газон к одной из припаркованных возле тротуара машин. Уже почти стемнело, и я никак не мог разглядеть, что же ее так насторожило.

Когда я приблизился, чтобы взглянуть, задняя дверца автомобиля неожиданно открылась. Из машины вылезло нечто — то ли огромный человек, то ли средних размеров горилла — и схватило меня за руку. Увидав такое дело, Тара свирепо зарычала и вцепилась горилле в ногу.

Тот взвыл от боли и принялся дрыгать ногой, чтобы высвободиться из Тариной хватки. В этот момент у меня перед глазами возникла голубая вспышка, и через секунду я увидел, как Горилла подлетел в воздухе и буквально перекатился через машину, после чего с глухим ударом приземлился на газон.

Я застыл в полном оцепенении, чувствуя, что просто не в силах сдвинуться с места. При этом мои глаза продолжали следить за происходящим, и в следующую секунду они приметили Маркуса. Его пистолет был направлен на голову Гориллы, который тряс этой головой, пытаясь прийти в себя. Пистолет был темный, блестящий и твердый, как сам Маркус, и казалось, что у него просто такая необычная рука, которая заканчивается пистолетным дулом.

Из машины выскочил водитель, тоже вооруженный пистолетом. Свое оружие он поочередно направлял на Маркуса, на Тару и на меня. Горилла, который успел более или менее очухаться, тоже вытащил пистолет. Из всей компании безоружными оставались только мы с Тарой, хотя ее обнаженные клыки выглядели ничуть не менее угрожающе.

Первым заговорил Водила, причем сделал это неожиданно мягким голосом.

— Имей в виду, приятель, что нас двое.

Он обращался к Маркусу, подразумевая, что с их стороны вооружены оба, а с нашей — только Маркус. И хотя так оно и было, я все равно почувствовал себя униженным.

— Ну, — сказал Маркус, оценивая сложившийся дисбаланс.

— Так что лучше спрячь пушку, приятель, — предложил Водила.

— Ну, — повторил Маркус.

— Он прокусил мою чертову ногу, — сказал Горилла, который впопыхах не заметил, что Тара — сука, хотя в главном был прав.

— Никто не собирается причинять вам никакого вреда, — заверил Водила. — Просто господин Петроне хочет поговорить с адвокатом.

Совершенно очевидно, что он имел в виду меня, поэтому я сделал над собой усилие и разжал челюсти, чтобы ответить.

— В моей стране приняты более дружественные формы приглашения к разговору.

— Он опасался, что вы можете не принять его приглашения, — улыбнулся Водила. — На самом деле, если бы он пожелал вашей смерти, то вы бы уже умерли. Нас бы уже и след простыл, а вы бы валялись на асфальте с мозгами, раскиданными по травке.

Я взглянул на Маркуса, и тот в качестве ответа едва заметно кивнул, что я расценил, как совет делать то, что велит Водила.

— Где ваш хозяин? — спросил я.

— Полезайте в машину и все узнаете.

Маркус опять кивнул.

— Ладно, — согласился я. — Но при условии, что Маркус и его пистолет поедут вместе с нами. Если, конечно, захотят.

Повернувшись к Маркусу, я услышал только короткое загадочное хрюканье, но при этом его голова еще раз опустилась и поднялась, и я решил, что это означает согласие.

Я попросил их немного подождать, пока отведу Тару домой. Когда я появился на пороге, в глазах у Лори светился ужас.

— Что случилось? — воскликнула она.

Когда я в двух словах обрисовал, что случилось, она принялась расспрашивать меня о подробностях. Она не задала лишь одного вопроса, который лично у меня не шел из головы, а именно: «Какого черта там делал Маркус?»

— Похоже, тебя не удивляет, что там оказался Маркус, — заметил я.

— Это я попросила его присмотреть за тобой, — решительно заявила она. — Ты перешел дорогу кое-кому из нехороших парней.

— Ты должна была сказать мне о своем решении.

— А ты бы наверняка отказался. И нынче вечером некому было бы прикрыть твою задницу.

Лори была не в восторге от того, что мне предстоит встреча с Петроне. Еще меньше ее обрадовала моя просьба не вмешиваться в эту историю.

— Не женское это дело, — сказал я, перед тем как закрыть за собой дверь.

Это была шутка, но ни Лори, ни мне самому она не показалась такой уж забавной.

Беда была в том, что я буквально подыхал от страха.

Нельзя сказать, чтобы всю дорогу до дома Доминика Петроне мы непринужденно болтали. Единственной репликой, высказанной вслух, были мои сожаления по поводу того, что им пришлось меня ждать. Впрочем, я не утруждал себя особыми церемониями и просто сказал, что, зайдя домой, успел позвонить «своему другу Питу Стэнтону из полицейского департамента» и на всякий случай сообщить ему, куда я направляюсь.