На мгновение она затихла, выжидая, как вдруг неожиданно начала с силой колотить в дверь и, срываясь на крик, потребовала:

– Лео! Не будь ребенком, открой дверь! Мне нужна помощь!

В отчаянии Диана дернула ручку, и дверь легко поддалась, выставляя на показ совершенно пустую ванную.

Диана несколько секунд стояла на пороге, потом рассмеялась в голос, нервно потерла лоб и быстро направилась к прикроватной тумбочке. Что-то написала на листе в отрывном блокноте, потом поцеловала гипсового юношу с копьем – так, что на его щеке остался ярко-красный след от губной помады, и поспешила на выход.

– Фух, пронесло! – выдохнула Камиль через пару минут после того, как Диана скрылась из виду. – Рождественскую звезду она принесла, это же обычный молочай, – передразнила она кузину Лео и вышла из своего укрытия.

Подойдя к статуе копьеносца, еще раз повторила слова Дианы:

– Гений, тоже мне, – потрогала пальцем отпечаток губной помады, покачала головой, прикидывая в уме, сколько Диане лет и кем она приходится Лео, а потом взяла с тумбочки листок, где нервным почерком было написано:

«Когда вернешься, загляни ко мне. Я снова ее видела!»

– Ну точно, эта Диана чокнутая, – напоследок проронила Камиль и, вернув записку на место, отправилась спать.

***

За завтраком Тургеневы вместе собирались редко, только в те дни, когда Лев Петрович работал дома. А сегодня, казалось, завтракать никто не собирался вовсе. Дворецкий не стучался в дверь Камиль и не приглашал спуститься в столовую. Она проснулась, как обычно, по звуку будильника и какое-то время даже полежала в кровати, поглядывая на часы, ожидая, когда проснется Лео и начнет одеваться. Она рассчитывала, что сейчас раздастся оглушительный вопль или его стошнит прямо на коллекцию наушников, когда он обнаружит среди своих вещей кишащих опарышей, но в доме все было мирно и чинно, впрочем, как и всегда.

Камиль нажала на пульт управления шторами и с наслаждением наблюдала, как эти бархатные четырехметровые исполины, украшенные по краю вышитыми басонами, разъезжаются в разные стороны, обнажая окно, и впускают в ее спальню слабый свет петербургского утра. Но дождаться, когда шторы замрут в нужном положении, у нее не хватило терпения. Она наскоро умылась, потерла лицо пушистым полотенцем и уже хотела помчаться вниз, чтобы узнать, вернулся ли Лео вообще со своей ночной прогулки и как отреагировал Лев-старший на исчезновение ключей от машины, а потом вспомнила, что обещала Марте не выходить в гостиную в мятой пижаме и с несобранными волосами. Поэтому, аккуратно заплетя волосы в две косы и выровняв тон лица невесомой пудрой, наспех натянула на себя первое попавшееся платье, купленное ей Мартой, и помчалась на первый этаж.

В центре гостиной, недалеко от камина двое незнакомых мужчин устанавливали елку, заранее наряженную сияющими цветами и золотыми шишками. Тут же суетился дворецкий, командуя вызванным на помощь охранником, который настраивал потолочные прожекторы так, чтобы они освещали эту пушистую красавицу. Горничная принесла золоченые канделябры высотой с трехлетнего малыша и, поставив с двух сторон от камина, стала устанавливать свечи.

«Фу, какие скучные люди, даже елку не стали сами наряжать, а это же так волшебно», – прошептала Камиль, направляясь на кухню, влекомая запахом яблочной шарлотки.

– Здравствуйте, тетя Валя, а что, уже все поели?

– Что ты, дитя, наши дамы обычно перед праздниками мало едят, чтобы сохранить нужные формы, а Лев Петрович уехал по делам.

– А Лео? – зачем-то понизив голос, спросила девушка, оглядываясь на дверь.

– Лео еще не появлялся. Этот худеть не станет, он поесть любит, – ответила кухарка, наливая Камиль какао в белоснежный фарфоровый чайник. – Садись за чайный столик у окна, накрою тебе здесь, пока гостиную украшают.

– А мы дома с мамой сами елку наряжали. Шары, сосульки, у нас даже были стеклянные Снегурка с Дедом Морозом и снеговик. Это же часть праздника. Обожаю запах свежей ели и мандаринов.

– А я в детстве могла только мечтать о елке, – задумчиво произнесла пожилая женщина, обтирая руки о фартук. – Но наши господа такого не любят. Марта говорит, что все должны делать специалисты, и даже елка должна быть, как бишь она говорит, «актуальной» и во всем идеальной.

Неожиданно на кухню забежала горничная и, что-то шепнув поварихе на ухо, схватила графин с водой и помчалась на второй этаж. Там захлопали двери, послышалась какая-то возня, потом приглушенные голоса Марты и Дианы, звуки открывающихся окон и непонятная суета.

– Что-то случилось? – встревоженно подняв брови, спросила Камиль и хотела тоже отправиться наверх.

– Не стоит туда идти. Просто наш мальчик, кажется, опять шалит. Марта нашла у него что-то в комоде и упала в обморок, – начала объяснять тетя Валя, удерживая Камиль за руку, получив распоряжение никого не пускать наверх. – Может, наркотики там у него, – выпучив глаза, прошептала женщина и прикрыла рот рукой, опасаясь сказать еще что-то лишнее. – С художниками, я слыхала, такое бывает.