Эх… вот и наступили трудовые будни. Мне даже взгрустнулось.

Пришлось подниматься, хоть и не хотелось.

— На счет Маргариты, — начала она, и я вдруг отчего-то напрягся. Блин, я думал, что история миновала, но не тут-то было.

— Что такое? — спрашиваю я, глядя на Тати, которая, отвернувшись от меня, надевает джинсы и свободную кофточку. Хмурюсь. С чего такая стеснительность? Затем Тати оборачивается, поправляя волосы.

— Мне кажется, что она что-то задумала. Будь аккуратнее с ней, ладно? — обеспокоенно произнесла Тати. Я уже оделся, сразу же подошел к девушке и обнял.

— За меня не волнуйся. Я однолюб, Тати. И люблю я тебя, — глядя в глаза, говорю ей.

Говорю с интонацией, чтобы у Тати не зародилось ни капли сомнения в моих чувствах к ней.

— Знаю, — без тени сомнения девушка отвечает мне.

— Ну что, идем?

— Да, Максим, — улыбаясь, соглашается Тати. Мы присоединяемся к друзьям за большим столом, накрытым вкусным завтраком в исполнении Жени.

Утренние посиделки выдались очень приятными, хоть и с долей грустинки. Не хотелось, чтобы праздничные выходные так скоро заканчивались, но работа не могла подождать. Первыми уехали Паша с Людмилой. Затем Яна. Остались мы с Тати и Женя с Вадимом.

Друг был поглощён работой у себя в кабинете на втором этаже. Писал какие-то отчеты и с кем-то беседовал на повышенных тонах. Женя ушла к себе в комнату отдыхать, а Тати и я прибрались на кухне и начали собираться домой.

— У меня впереди дежурства, — предупреждаю свою девушку, — потом сразу поеду в отделение.

— Хорошо. У меня тоже планов море, — Тати складывает в свою дорожную сумку вещи. — Завтра салон открывается, и начинается новый отчетный период. Думаю, скучать нам будет некогда, — посмеивается она, хотя я чувствую, что это не так.

— Тати, — зову ее, чтобы она посмотрела на меня. Девушка взволнована, но старается не подавать видимости. — Я серьезно: Ритка – старая новость, и ее появление ни на миллиметр не сдвинуло меня с моей колеи. Хочу, чтобы ты была полностью уверена во мне.

— Я уверена в тебе, Максим. А вот в ней – нет, — наконец, Тати произнесла свои опасения.

Я обошел кровать и встал рядом с девушкой, взял ее за руки и крепко сжал их. Мы оба глядим друг на друга и не отрываемся. В ее зеленых глазах я утопаю. Тати меня околдовала, и я влюбился в девушку бесповоротно.

— У нее есть муж. И было бы глупо с ее стороны портить с ним отношения. Все-таки она с ним уже не первый год живет, — говорю я. — Что касается меня: я полностью отдаю отчет в том, что она мне стала абсолютно безразличной. В тот самый момент, когда мне нужна была поддержка, ее не оказалось рядом. С годами я осознал это. Тати, я обещаю, что все будет хорошо.

— Ох… как сложно-то, — Тати сама вжимается в меня, обняв. Я тут же сгребаю ее в охапку и целую в макушку.

Быстрее бы пролетели эти три рабочих дня, чтобы снова оказаться в объятиях моей любимой Тати.

Глава 32. Лирическое отступление от лица Маргариты

Глава 32. Лирическое отступление от лица Маргариты

Ненавижу! Ненавижу его! Смотрите-ка, ходит довольный, влюблённый!

А она? Этакая сама невинность. Бесит! Бесит до невозможности!

— Рит, ну хватит ходить туда-сюда, — раздражённый Михаил косо посмотрел на свою жену, затем вновь его взгляд вернулся к просмотру телевизора.

— Мне нужно в город, — объявила женщина. — Сейчас же.

Михаил отложил газету по правую сторону от себя, скривил губы в ухмылку. Он догадался, что причиной волнения его жены стал тот самый доктор – Максим Дуров и его прекрасная, как ангел, спутница. На секунду даже сам Михаил позавидовал мужчине, что тому досталась нормальная женщина.

Взглянув на свою жену, он в очередной раз убедился, что был слеп и глух, когда его мать предупреждала, что Маргарита – меркантильная, грубая и тешится только собою.

Но... Увы и ах, мужчина посчитал, что мать к ней просто придирается.

— У нас отпуск, — твердо сказал он, напоминая супруге, что именно по её инициативе Михаил вынуждено бросил все дела в офисе на помощника, да поехал чёрте куда.

Рита уперла руки в бока.

Женщина была красивой – этого не отнять, но за маской безупречного лица таилась настоящая мегера.

— Я что-то не понимаю: ты хочешь тухнуть здесь ещё двенадцать дней? — скривив лицо от одного лишь представления, что они будут сидеть в глуши, Рите сделалось не по себе.

Михаил хмыкнул.