– Ты очень красивая, Харли, - усмехнулась Элисон, - но... ты еще и настоящая пизда!

Без предупреждения она опустила лезвие на нос Харли и с силой ударила по хрящу, пока большой кусок плоти не упал на комод. Из зияющей раны на зеркало хлынула кровь. Смех Элисон эхом отдавался в черепе Харли.

Она продолжила свою жуткую работу. Нож разодрал губы Харли, оставив в грубом отверстии сверкающие идеальные зубы. Со злобным блеском в глазах Элисон провела ножом по щекам Харли, оставляя глубокие раны, из которых потекли алые реки. Она схватила ухо, с силой дернула его и отрезала. За ним последовало второе ухо, оставив две пузырящиеся дыры по обе стороны от головы Харли. Боль была почти невыносимой, но Харли, запертой в стенах собственного тела, ничего не оставалось, кроме как терпеть эту мучительную расправу.

Некогда прекрасное лицо Харли превратилось в кровавое месиво, неузнаваемое даже ею самой.

– Почти идеально, - восхитилась Элисон, любуясь своей работой. Она вытянула язык Харли как можно дальше и перепилила мясистый отросток.

– Теперь ты выглядишь как монстр, которым и являешься на самом деле, - ворковала Элисон, наконец-то довольная своим творением.
– Уродливая внутри и снаружи. Я оставила тебе глаза, чтобы ты могла видеть, насколько ты уродлива. Счастливо оставаться, сучка!

Как только Элисон вернула ей контроль над телом, Харли, задыхаясь, рухнула на пол. Ее дрожащие руки потянулись к изуродованным чертам лица, ощущая тепло собственной крови. Она хныкала от шока и мучительной боли. Корешок ее языка дергался вверх-вниз и пытался произнести хоть слово, но слоги смешивались с кровью. Она выкашливала куски мясистой ткани, и кровь брызгала из безгубой щели на ее лице. Харли поднялась на колени и уставилась в зеркало. Отражение в зеркале было гротескной пародией на себя прежнюю – изуродованное лицо, в котором едва можно было узнать человека. Нечеловеческий крик вырвался из ее горла, когда она увидела ужас, который представляло собой ее лицо.

ЭПИЛОГ

Дедушка Элисон и Томми сидел в потертом кресле Хэнка и перелистывал каналы на древнем телевизоре. Он остановился на выпуске новостей о похоронах всех двадцати семи учеников, погибших в местной средней школе, но его внимание было сосредоточено на другом. Ему казалось, что он не справился со своей задачей, что он мог что-то сделать, чтобы предотвратить гибель сына и внучки. Он с грустью покачал головой, когда на экране появились фотографии всех жертв, но грусть его была в основном о своей собственной семье. До сих пор его не было рядом с ними, а теперь уже слишком поздно.

Вокруг него клубилась темная сущность. Она просочилась в его поры и обвилась вокруг его сознания, как змея. Его глаза побледнели, а тело превратилось в холодный камень. Старик так и остался сидеть, его некогда сострадательные глаза стали пустыми. Он почувствовал, что встает и идет к шкафу, где достает тяжелый молоток. Его металлическая головка была покрыта ржавчиной, а деревянная рукоятка стала гладкой от многолетнего использования.

Сила тащила его по коридору, тапочки шаркали по ковру, пока он не добрался до комнаты Томми. Дверь была слегка приоткрыта; мальчик был поглощен своей видеоигрой. Томми поднял голову и увидел, что в дверях стоит его дед, сжимая в руках молоток. Его глаза расширились, и он заикаясь спросил:

– Дедушка? Ты чего?

– Я думаю, тебе пора выключить PlayStation, - сказал его дедушка.
– Ты уже достаточно долго на ней играешь. Пойдем гулять.

Томми прижал контроллер к груди.

– Нет, спасибо, дедушка. Я занят.

Дед вошел в комнату с молотком, поднятым над головой. На его лице расплылась извращенная ухмылка. Не раздумывая он с размаху опустил молоток, разбив консоль. Она разлетелась на куски, и пластиковые осколки разлетелись по комнате. На глаза Томми навернулись слезы, когда он увидел, как уничтожают его драгоценность.

– Может, сходим за мороженым?
– Спросил старик.

Перевод: Дмитрий Волков