– Все эти годы мне не хватало вас обоих, – сказал Откровение. – А Викторин? Где он?

– Утер послал его в Галлию обсудить с Вотаном договоры, – сказал Гвалчмай. – Месяц от него нет никаких вестей.

Откровение промолчал. Прасамаккус придвинул стул к ложу и сел.

– Когда они явятся? – спросил он.

– Думаю, сегодня ночью. Может быть, завтра.

– А откуда они узнают, что тело живо?

– Я попытался добраться до души Утера. Там был Вотан, и на меня набросилось его чудовище. Вотан поймет, что я проследил нить жизни Утера, и они направятся по ней сюда.

– Сумеем ли мы их остановить? – негромко спросил старый бригант.

– Попробуем. Расскажите мне все о том, что увидели, когда нашли короля бездыханным.

– Он лежал во дворе, – сказал Гвалчмай. – Рядом валялся труп жуткого чудовища с распоротым брюхом – и ты не поверишь, с какой быстротой его труп разлагался. К вечеру остались только кости и смрад.

– И больше ничего? Только труп чудовища и король?

– Да… нет… Рядом с телом лежал гладий. Одного из стражей.

– Гладий? Его там обронил телохранитель?

– Не знаю. Я спрошу.

– Не откладывай, Гвал!

– Но какая в этом важность?

– Если им воспользовался король, то, поверь мне, это очень важно.

Гвалчмай вышел, и Прасамаккус и Откровение направились вместе к круглому парапету северной башни и обвели взглядом холмы, окружающие Эборакум.

– Такая зеленая, такая красивая земля! – сказал Откровение. – Узнает ли она время без войны хоть когда-нибудь?

– До тех пор, пока тут обитают люди, нет, – ответил Прасамаккус, опустился на выступ в стене, чтобы дать отдохнуть хромой ноге, и плотнее закутал щуплое тело в зеленый плащ – ветер был очень холодным. – Я думал, вы, бессмертные, не старитесь, – заметил он.

Откровение пожал плечами.

– Всему наступает свой срок. А как Хельга?

– Она умерла. Мне без нее пусто.

– А дети у тебя есть?

– У нас родились сын и дочка. Мальчик умер от красного поветрия, когда ему было три года, но дочка выздоровела. Стала настоящей красавицей. Сейчас она носит под сердцем и надеется, что родит мальчика.

– Ты счастлив, Прасамаккус?

– Я жив… и светит солнце. Мне не на что жаловаться, Кулейн. А ты?

– Думаю, я получил все, что хотел. Скажи, от Мэдлина нет вестей?

– Никаких. Они с Утером расстались несколько лет назад. Не знаю, как и почему, но началось тогда, когда Мэдлин сказал, что его магия не может обнаружить, где спрятались вы с Лейтой. Утер решил, что он не хочет помочь, храня верность тебе.

– Он ошибся, – сказал Откровение. – Я воспользовался своим камнем, чтобы укрыть нас.

Прасамаккус улыбнулся.

– Но не от собаки. Я сожалею, что пустил ее по следу. Лучше бы нам вас не находить. Но Утер был моим королем и моим другом. Я не мог предать его.

– Я не виню тебя, мой друг. Только жалею, что вы не продолжили поиска, когда мы спрыгнули с обрыва.

– Но почему?

– В пещере ждал сын Утера. Лейта родила в пещере, и младенец остался жив.

Лицо старого бриганта побелело.

– Сын? Ты уверен, что он – Утера?

– Это бесспорно. Он вырос у саксов. Они нашли его рядом с сукой и назвали его Даймонссоном. Стоит тебе его увидеть, и никаких сомнений у тебя не останется. Он – вылитый Утер.

– Надо привезти его сюда. Он должен стать новым королем.

– Нет! – резко сказал Откровение. – Он еще не готов. Ничего не говори Гвалу и никому другому. Когда настанет время, его признает сам Утер.

– Если король останется жив, – прошептал Прасамаккус.

– Мы здесь, чтобы он жил.

– Два дряхлеющих воина и бессмертный, пытающийся умереть? Не самая грозная сила в Краю Тумана.

Гвалчмай вернулся как раз, когда солнце закатывалось за горизонт, и Откровение с Прасамаккусом присоединились к нему в покое короля.

– Ну? – сказал Откровение.

Седовласый кантий пожал плечами.

– Телохранитель говорит, что его меч, когда накатился туман, был в ножнах, но когда он проснулся, меч лежал рядом с королем. Что из этого?

Откровение улыбнулся.

– Из этого следует, что Утер убил чудовище простым гладием. Какой ты сделаешь вывод?

Глаза Гвалчмая блеснули.

– У него не было Меча.

– Вот именно. Он знал, зачем они явились, и спрятал Меч там, где они не могли до него добраться. А потому они захватили его живым… чтобы пытать.