Северный город Камышенск имел население чуть больше миллиона человек, детских домов тут было несколько, реабилитационных центров, подобных тому, в котором работала она, тоже, но страну сотрясала очередная волна оптимизаций и реорганизаций, так что их Центр перевели в здание детского дома номер четыре, выделив ему отдельное крыло. И сегодня ей предстояло впервые отправиться на новое рабочее место. Точнее, место работы – воспитателем приемного отделения – у нее осталось прежним, а вот его месторасположение стало новым.

Свою работу Лиза любила за одним маленьким исключением. Пока она училась, ее жизнь в общежитии педагогического колледжа была вполне себе сносной. Небольшие социальные выплаты, стипендия за высокую успеваемость и подработка в качестве официантки в небольшом кафе рядом с колледжем: на еду и редкую покупку предметов гардероба худо-бедно хватало. А вот после того, как она переехала в свою квартиру, к ежемесячным тратам добавились новые. Такие как коммунальные платежи, необходимость постепенно обзаводиться кухонной утварью, хоть какой-то мебелью и подушкой с одеялом, раз уж на то пошло: денег от продажи квартиры в крошечном Ильинске едва хватило на покупку однушки в не самом благополучном районе и очень скромный ремонт. Траты добавились, а вот зарплата, к ее великому удивлению, едва превышала тот доход, который был у нее в студенческие годы. Но Лиза не жаловалась. К трудностям она давно притерпелась, а умение экономить и привычка рассчитывать только на себя давно стали неотъемлемой частью ее натуры. А тут все-таки своя отдельная квартира. Даже не комната. Своя кухня, отдельный душ и туалет. О чем еще можно мечтать? Да много о чем. Например, не сидеть вечерами в одиночестве перед телевизором, не плестись вечером с работы домой, едва переставляя ноги от усталости, зная, что никто тебя там не ждет, не чувствовать себя никому ненужной, потерянной и забытой, не делать вид, что ты живешь обычной нормальной жизнью.

Ну, хватит себя жалеть. Лиза допила кофе, встала и направилась к раковине. Нормальная у нее жизнь. Холодная одинокая квартира, мизерная зарплата да парень, который бросил со словами: «Ты походу какая-то фригидная, Лиз. Поищи себе другого придурка, а я пошел». Так. Хватит. Это все погода так действует. Холод и сырость. Надо куртку не забыть. Вот вам и лето.

Был у переезда Центра в новое место пребывания весьма существенный минус. Раньше на работу она могла добираться пешком, теперь же нужно было изучить и запомнить наиболее подходящие маршруты абы как ходящего общественного транспорта.

Вытянутое здание четвертого детского дома состояло из трех этажей и находилось почти на перекрестке двух второстепенных улочек чуть в стороне от дороги, на большой территории, обнесенной высокой металлической оградой. Лиза шла к дверям приемного отделения, место которому отвели в правом крыле, по асфальтированной дорожке, попутно отмечая обустройство отведенного места для прогулок воспитанников: качели, несколько скамеек, большая крытая беседка, песочница для малышей. Работа в приемном отделении Центра имела свою специфику: дети, поступившие в Центр, были разновозрастными и находились в приемном отделении до момента перевода в одну из основных групп, который в свою очередь нередко затягивался из-за нехватки мест. Старшим воспитанникам приходилось тяжелее всего. По правилам для вновь поступивших детей покидать территорию Центра можно было только для посещения школы, а сейчас каникулы, или с разрешения воспитателей, которые, по крайней мере в приемном отделении, где дети проводили первое время, имели между собой строгую договоренность никуда их не отпускать, поскольку такие отлучки зачастую заканчивались весьма плачевно. Двери отделения оказались закрыты, и Лиза, не став пользоваться звонком, обошла здание, направляясь к основному входу в отведенное Центру крыло.

– Лизок, привет! – обрадовался охранник, скучающий в небольшой каморке на входе.

– Привет, Дим, – сдержанно ответила Лиза и, пока тот не увязался следом, бодро зашагала по коридору, выискивая двери своего отделения и заодно запоминая расположение остальных помещений.

Предыдущие два дня у нее должны были быть выходными, но провела их Лиза с утра до вечера помогая в сборах и погрузке вещей для переезда, а вот на новом месте оказалась впервые. Небольшой коридор с наставленной повсюду обувью, просторная раздевалка со множеством одинаковых шкафчиков, она же – место встречи воспитанников и родителей, если те приходили их навещать, длинный коридор, душевая, туалет, четыре спальни – две для мальчиков, две для девочек, и просторная кухня. Завтрак у детей уже закончился, и это очень хорошо. Потому что места, отведенного для работы с документацией тут, судя по всему, предусмотрено не было. Заполнять бумаги можно было либо сидя на длинном потертом диване на входе в кухню за небольшим низеньким столом, либо в спальнях у детей.

Приняв смену у ночной воспитательницы, Лиза взялась за заполнение бумаг.

Журнал передачи смен, журнал ежедневного планирования, журнал учета проведенных мероприятий, журнал кратких конспектов проведенных занятий, журнал учета посещаемости выездных и внутренних мероприятий, журнал планирования выездных и внутренних мероприятий, журнал почасового распорядка дня, индивидуальные карточки развития на каждого ребенка, журнал динамики развития кратких личных характеристик, сводный журнал основных мероприятий по индивидуальному развитию и журнал учета журналов. В промежутке между заполнением журналов и журналов о журналах журналов можно было постараться выкроить время на собственно работу с детьми. Лиза старалась. Очень. Больше всего она любила собирать маленьких дикарят вместе и под недовольные возгласы и кислые мины раскладывать на сдвинутых вместе столах нехитрые приспособления для творчества. Дети, неминуемо увлекаемые процессом, брали в руки ножницы, бумагу, клей, карандаши, сначала неуклюже и неловко, но со временем все более уверенно и умело, и создавали свои неповторимые, уникальные кособокие и кривоватые шедевры. И не было ничего ценнее неизбежно устанавливающейся со временем атмосферы доверия, когда в середине занятия кто-то начинал рассказывать незамысловатый, но столь дорогой детской душе случай из жизни, и следом эстафету подхватывали все остальные, делясь с только детям присущей непосредственностью и искренностью своими переживаниями, радостями и невзгодами. По окончании занятия волны благодушия еще с некоторое время прокатывались по детскому коллективу, со временем разбиваясь об неизменные суматоху, крик, ругань и гвалт, но на время все же оттаявшие детские сердца, излучающие согревающее душу тепло, определенно давали понять: еще не все потеряно, все еще может быть хорошо. Пылающие детские сердца, остывшие под ледяными порывами жизненных невзгод, все равно продолжали оставаться детскими.

– Лиза Вадимовна, а мама точно узнает, что мы сюда переехали? – в помещение кухни из-за двери всунулась русая растрепанная голова вечно чумазого Вити Скворцова.

– Да, Витя. Социальный работник ходит к ней почти каждый день. Ее уже предупредили, – успокоила Лиза мальчика. Витя задавал ей этот вопрос уже раз десятый по счету.

Семилетний Витя попал в Центр чуть больше недели назад. Уже вечером, за пару часов до того, как она собиралась уходить домой, сотрудники опеки привели грязного, голодного мальчика, который сидел на диване, нахмурившись и опустив голову.

– Четвертый раз он сюда попадает, – пояснила грузная женщина с короткой стрижкой и орлиным носом, – мать-алкоголичка опять в запое. Он на остановке у ларька у прохожих еду попрошайничает, пока люди не пожалуются. Потом вот забираем его.

Женщина из опеки ушла, а Витя все так и сидел на диване, внимательно рассматривая носки своих рваных кроссовок.

– Вить, – осторожно позвала Лиза, – я Лиза Вадимовна. У нас ужин уже закончился, но я еще не ела. Поешь со мной вместе?

Долгое время Лиза считала, что пережившие голод дети будут набрасываться на любую еду всегда и везде. И с удивлением поняла, что это не так. Воспитанники Центра, быстро привыкнув к регулярным завтраку, обеду и ужину, начинали вести себя, как и большинство самых обычных детей: оставляли нетронутые тарелки творожных запеканок, отпихивали от себя рыбные котлеты, морщили носы при виде супа и за обе щеки уплетали пирожки, булочки и печенье. Витя был не таким. Его тарелка после еды всегда оставалась пустой.