– Здравствуйте, могу я попросить к телефону товарища Иорданскую-Форт, Леокадию Александровну, – раздался в трубке приятный баритон.

– Слушаю Вас.

– Мы по поручению товарища Молотова…

Три дня шли сборы и выяснения. Решено было, что часть вещей, всё самое ценное или нужное, Иорданские возьмут с собой: будут места в багажном вагоне плюс ещё в самом четырёхместном купе, где они будут только втроём.

– А вот библиотеку пока вывезти в Куйбышев не представляется возможным, но если Леокадия Александровна опасается за её сохранность из-за бомбардировок, то можно отвезти её за город, в один из музеев.

Лика созвонилась с Натальей Розенель, вдовой наркома просвещения Луначарского, та посоветовала библиотеку вывезти на Мамонову дачу на Воробьёвых, то есть на Ленинских горах, где она раньше сама жила с мужем.

– Теперь там Центральный музей народоведения, там должны быть места, где сложить книги. Это далеко от центра Москвы, там бомбить не будут.

– Спасибо, Наталья Александровна, это хороший совет. Но пока я сама не увижу, в каком помещении сложили книги и как их будут сохранять, я не могу уехать. Нам придётся сначала заехать туда и только потом на вокзал.

Так она и договорились с сопровождающими. У Лики были великие способности договариваться и всё правильно и точно решать. И вот в четыре часа дня впятером с водителем и военным с двумя кубиками на петлицах белой гимнастёрки, который представился как сержант госбезопасности Петров, на чёрной эмке в сопровождении грузовика с водителем и двумя грузчиками Иорданские выехали сначала на Ленинские горы.

Сборы и погрузка шли сложно, особенно из-за Ликиной мамы, которая пыталась вмешиваться, даже руководить. Но вот, наконец, они приехали на Мамонову дачу, здесь предстояло дождаться утра и потом ехать к поезду, который должен отойти в полдень от платформы Казанского вокзала.

На Ленинских горах они оказались только в шесть вечера, на закате, начинало быстро темнеть. Лиду попросили посидеть с бабушкой, пока разгружали книги, потом вернулась Лика, достала термос со сладким чаем, бутерброды, они поужинали в каком-то кабинете и уложили бабушку на диван, накрыв шалью. Лида не хотела спать и вышла погулять. Было десять часов, совершенно темно, дул холодный ветер: уже две недели ночами в городе стоял необычный холод, погода была октябрьская, к утру лужи покрывались коркой льда. В парке перед зданием с колоннами виднелись какие-то сооружения: не то юрты, не то чумы, шатры или вигвамы, в темноте не разберёшь. Небо было ясным, Москва-река угадывалась внизу по отражениям звёзд и уже большой, но ещё не полной луны. Лида замерзла и вернулась в дом, прилегла в уютном кожаном кресле в соседней с мамой и бабушкой комнате, но сон никак не шёл.

Конец ознакомительного фрагмента.