Что ты маленький, а вокруг все большое? Даже не представляю, о чем говорит волот. А если серьезно, то я вспомнил свои ощущения. Да, было нечто похожее, пусть и накатило не сразу. Но мне тоже захотелось как можно скорее покинуть это приятное (нет) место.

— Теперь каждый день туда ходим. Вдруг что изменится. Только не получается ничего. И уйти не можем, зарок дали. Будто привязанные к этому месту. Я себе пообещал, если получится все, убраться подальше от людей. На Урал тот же. Да вот только куда там…

Он удрученно махнул рукой. Я его понял. Путешествия к Уральским горам в ближайшее время ему не грозили. А вообще, Коловрату лучше бы поменьше обещать. Вроде столько лет, а ничему не учится. Понимает же, что в рубежном мире слово много значит. Даже если ты его себе даешь.

— А потом сюда стала приходить суккуба, так?

— Так, — кивнул Коловрат. — Ее, видимо, тоже на это дело подбили. Хотя с нами она не разговаривала. Боялась. Но мне-то что, не жалко. Ежели справится с Хтонью, даже лучше. Мы от зарока освободимся. А тут ты…

— В свое оправдание хочу сказать, что у нее тоже ничего не получилось. И у меня с этой нечистью были свои счеты.

— Да я не в упрек. Мне дела до того нет, какая кошка меж вами пробежала. Что угодно могло случиться. Та нечисть подлая, и родовая магия у нее под стать.

Он замолчал, пристально глядя на меня. Я отвечал ему тем же. Если честно, в гляделках я явно проигрывал. Потому что у Ипата терпения было на несколько жизней. А я начал ерзать на стуле уже через полминуты

— Коловрат, а с чего у нас с вами такие откровенные разговоры? Нет, я правда приятный во всех отношениях молодой человек, но что-то мне подсказывает…

— Правильно подсказывает, — перебил меня Ипат. — Я же говорю, ты интересный. Я наблюдал, как вы к пещере пришли. А после ты в нее спустился… И не было тебя больше двух минут. Я по ударам сердца считал.

Да? Признаться, я как-то не особо вникал в детали. Но если честно, то понятнее не стало. Ну, не было меня и не было, что с того? И да, кому-то надо сходить к кардиологу.

— Дольше чем Трезор продержался. А он у нас вроде к страхам всяким привычный. Мог глубже всех в пещеру спускаться. Говорит, будто бы даже слышал, как Хтонь эта подбираться стала. Очень она не любит, когда в ее владения суются. В общем, Матвей, если ты нам поможешь, если Хтонь эту победишь, я для тебя что хошь!..

В сердцах Коловрат даже рванул на себе рубаху и та жалобно затрещала. Нет, я был не прочь помочь волотам, только… Во-первых, слово Хтонь не внушало никакого оптимизма. Во-вторых, это не входило в сферу моих интересов. В-третьих, надо думать, как достать дневники Морового, а не это все. Поэтому и ответил я наиболее обтекаемо.

— Я подумаю, что можно сделать. Но ничего не обещаю. Сами же понимаете — Хтонь!

Ипат решительно кивнул. Мол, кто-кто, а он-то понимал, как никто другой.

— Коловрат, скажите, пожалуйста, а для чего весь этот обман?

— Какой? — не сразу понял великан.

— Ну, что волоты… как бы сказать помягче, тупые.

Ипат усмехнулся, и опустил мне руку на плечо. Хорошо, что я сидел, иначе бы дрогнул в коленях.

— У меня брат на востоке есть. Так он мне когда-то давно очень умную вещь сказал. Выступающий гвоздь забивают в стену. А мы, как ты можешь посудить, весьма среди прочей нечисти выступаем. Не захочешь смотреть — нас все равно увидишь.

До меня медленно, но все же стало доходить, о чем он говорил.

— Нас и так многие не любят. За магию родовую, за стать. За то, что единственные среди прочей нечисти живем так, как хотим. А зависть — чувство такое. Оно человека гложет, гложет, да червоточину-то и выедет. В ней уже гниль и заведется.

— Тогда вы придумали миф, что волоты глупые.

— С глупого человека спросу мало, — развел руками Коловрат. — Над ним завсегда посмеяться можно. А если над чем смеешься, то уже этого не боишься. Иначе разве позволили бы нам среди людей жить?

Все-таки, сколько я видел нечисть, столько поражался. Какая она… разная, что ли. Большая часть была мелкопакостной, у которой и промысел заточен лишь на то, как бы кому сделать жизнь похуже. Однако даже среди самых отъявленных мерзавцев мог встретиться Митька. Тот пророс как одуванчик в трещине асфальта. Кикимора, которой сам хист велел все ломать, при должном обращении становилась вполне сносной хозяйкой. Леший, несмотря на все невзгоды, оставался добрым стариком, неравнодушным к чужому горю. Бес… Ладно, бес у меня самый что ни на есть архетипичный. Классический.