— Продолжайте! — Всеволод махнул рукой. — Сие презабавно.

— Круга, великий князь, я прошу дозволения на круг, — сказал Иван Ростиславович.

— Неужто сам решил стать с сотником в круг? — удивился киевский князь.

Пусть на Руси княжеская власть и была сильно ослаблена и несколько даже поругана усилением вечевого строя, но князь, причем любой, но природный, все равно был фигурой несколько сакральной. Он от Бога, он имеет право. Если бояре начнут преспокойно биться с князьями, то это, дарованное Богом положение, будет поругано. А еще все скажут, что Всеволод подстроил убийство князя Ивана Ростиславовича. И тут уже не важно, кто победит. Ссориться с Галичем не с руки тоже.

Там мадьяры уже ищут, как бы породниться с русскими князьями, да распространить свое влияние на русские земли. Нет сильных скреп, которые могли бы объединять русские княжества, потому, как считал Всеволод, и слабые скрепы нельзя разрушать. А так де нельзя ставить князя вровень с боярином.

— Князь не станет в Круг, а кто иной — да, пусть. И Бог рассудит, кто правый из вас, — принял решение Всеволод, посчитав, что получится неплохое развлечение.

— Владислав Богоярович и станет, — сказал Иван Ростиславович. — Он мужний отрок, более статями за других воинов.

— Так тому и… — Всеволод спешил закончить весь этот разговор.

— Великий князь, как можно мне в Круг с сыном своим, да еще и отроком? — возмутился Богояр. — Шестнадцать лет тому еще нет.

Всеволод, собиравшийся уже уходить, сглатывая слюну — даже сюда некоторые ароматы княжеского застолья доходили — резко остановился и пристально посмотрел на Ивана Ростиславовича.

— Ты что ж князь возжелал сына поставить супротив отца его, да еще и сын отрок? — вопрос звучал грозно и с явным осуждением.

Иван не опустил голову, не стал вести себя виновато и жеманно, нет, он с вызовом посмотрел на Всеволода, после уничижающего взгляда Ивана Ростиславовича удостоился и Богояр. А еще князь понял, насколько же он опрометчиво поступает. Зачем приехал в Киев? Правды искать, так ее на Руси у князей редко когда добьешься. Вернуть свое Звенигородское княжество захотел? О Галиче можно и вовсе забывать.

Нет у Руси хозяина, того князя, который мог бы своим решением пойти против кого бы то ни было. Где времена славного князя Владимира Святославовича? Наверное, уже с его сына Ярослава Русь начала вступать в череду усобиц и вот таких безвольных князей. Киев что ли силу высасывает у ранее деятельных князей?

Что бы мог увидеть деятельный князь, тот же Владимир Мономах, чьи сыновья еще не все почили? Возможность прибрать к рукам далеко не самое слабое княжество Галича с его солеварнями, прибыльной торговлей с Венгрией, ляхами. Вот как смотрел бы на ситуацию Владимир Мономах, думал, не как избавиться от просителей, а какую выгоду заиметь себе.

Но нынешний хозяин Киева даже не рассматривал перспективу таких приобретений. Значит, и другие земли убегут от него. Взять тот же Смоленск, который в последнее время если не соперник Киеву, все же первый русский стольный град еще силен, пусть и не духом, но серебром, то Ростислав Мстиславович может составить конкуренцию столице.

— Есть кого выставить тебе замест сына сотника? — спросил Всеволод.

— Найду, — сквозь зубы, нехотя сказал Иван Ростиславович.

В этот момент князь более всего хотел сам обнажить меч и покарать преступника, того, кто преступил через клятву, нарушил ее. Ивану было больно думать, что его жизнь резко стала ухудшаться из-за какого-то там сотника.

Уже уходя, сотник Богояр и бывший его некогда князем, Иван, столкнулись у дверей. Как будто специально, но охрана стала выводить двух просителей одновременно.

— Князь, если в Круг со мной войдут Боромир, али Вышата, то великий князь узнает о твоем вероломстве и что более трех дней ты выводил кипчаков к меже Галича, как твои люди убили половецкого бека, все узнают. Ты мне дай Мирона, вот с ним я хочу поквитаться за Агату, — скороговоркой говорил Богояр, пока два врага, это с сегодняшнего дня, уже точно, протискивались в неширокие двери в палаты.

— Ничего не закончиться и если ты одолеешь в Круге. Нынче власть киевского князя слабая, за стенами города ее, почитай, и нет вовсе. Так что хоронись, Богояр. Был ты мне товарищем, стал врагом лютым, — сказал Иван Ростиславович, рванул вперед, лихо растолкал великокняжеских рынд и вышел из палаты.

— Эх, князь… Сам жалею, да поздно, — тихо, только для своего слуха, произнес Богояр. — Но ты еще не знаешь, что ждет тебя тут, в Киеве.

Почти что сладкий сон, был прерван шумами и воззваниями всех десятников срочно идти в горницу князя. Отряд арендовал постоялые дворы, но сам князь Иван Ростиславович решил, видимо, подчеркнуть свой статус и поселился отдельно. Он, со своими телохранителями, занял усадьбу рядом.

Это был так называемый «Путятин двор», лишь частью восстановленный терем с прилегающей огороженной территорией. Не так, чтобы и сильно давно, чуть более тридцати лет назад, усадьба подверглась разорению и опустошению. Еврейский погром, учиненный киевлянами коснулся и тысяцкого Путяты, он хотел урезонить бунтовщиков, считавших евреев, дававших деньги в рост, самим воплощением дьявола. Тогда гнев киевлян был перенаправлен на Путяту. Но терем Путятин добрый, достойный и какого князя.