— Что значит — «забирайте»? А земщина?

Санька поморщился и отрицательно покрутил головой.

— Блажь всё это. Дурь. Брат твой с Сильвестром придумали глупость. Хотели бояр возмутить и возмутили. Да я не Иван Васильевич, царство ему небесное. Меня не взбаламутишь. Не пойду я бояр бить, Фёдорыч.

— Да как же так, государь?! Ведь бунт! Измена! Казнить надо смутьянов!

— А кто воевать будет? Самые буйные и высокородные: Шуйские, Мстиславские — попытаются сейчас удрать в Литву. Гнаться за ними прикажешь? Зачем? Новгородцы и Псковитяне всыпят им перца на хвост. Уговор у меня с ними. А тех, кто останется и повиниться — прощу. Пусть служат Руси. Верну им вотчины, но новых прикупать запрещу.

— Как вотчины?! — возмутился Адашев. — А мы. Как же мы, государь? У нас вотчинных земель нет. Снова бесправие?

— Тихо ты, Даниил Фёдорыч! — нахмурился царь. — Или я невнятно говорю? Забирайте земли, говорю. Что тут не понять? Только, где вы людишек брать будете?

— А с Литвы призовём! Вон, Андрейка Курбский говорит, что ляхи церкви православные католикам отдают. А жиды у них налоги собирают.

— Правильно, — кивнул головой государь. — Но уговор помнишь? Крестьян не кабалить!

— Черкесы многие хотят здесь поселиться. Просились.

— И это верно. С Кавказа всех желающих сюда переселить.

Санька наконец-то вспомнил, что хотел обмыть вспотевшее тело.

— Заболтал ты меня, Фёдорыч. Пошли обмоемся.

Адашев пожал плечами.

— А я уже и высох почти.

Санька сплюнул и махнул рукой.

— А, ну тебя. Марту попрошу слить из ведра.

— Холодная вода уже в колодце. Тут такие ключи студёные бьют, что и летом зубы сводило. Ты б, государь, поберёг спину-то. Застудишь ещё…

— Ага, — подумал Санька. — Не вскипела бы водица от меня. Я сейчас сильно разгорячённый.

При строительстве дворца Александр не стал «мудрствовать лукаво» и городить водопровод и ватерклозеты на всех этажах, как в Московском дворце. Надоело ему заморачиваться водосборниками на крыше, от которой без нормальной гидроизоляции разрушается конструкция здания. Для гостей имелась специальная туалетная комната с индивидуальными кабинками, оборудованными керамическими дерьмосборниками, кои выносились слугами. Сия должность при дворе являлась почётной и хорошо оплачиваемой. «Сократив» её — Санька лишил бы кого-то и заработка, и почёта, а потому не стал ничего менять.

Воду в комнаты дворца и на кухню подавали царю кикиморки, набирая её в устроенном в подвале колодце. Кухонные котлы варили воду постоянно, собирая кипячёную в специальные керамические емкости.

Санька обдумывал тему «воды», пока добрался до колодца, но вспомнив, что эта тема уже давно обдумана, переложена на бумагу и кое-где реализована в действующие водонасосные и трубопроводные системы, скривился.

— В отпуск бы, — подумал царь. — Хотя бы недельки на две. Кипит, блять, наш разум возмущённый. И в смертный бой вести, блять, гото-о-в.

Последние слова он пропел в виде марша и, дирижируя себе левой рукой, прошагал печатая шаг.

— Совсем плохой стал, — тут же осудил себя Александр.

Голова, действительно, шла кругом. Плохо то, что со своей «глобальной сетью» Санька не мог расстаться ни на минуту. Он постоянно принимал какую-то информацию, анализировал её и, в случае необходимости, отдавал команды своим лазутчикам-информаторам «расширить, углубить» разработку источника или темы.

Всё передать в «сервер» Марты он не мог. Не смогла бы она «переварить» весь объём, с которым едва справлялся сам.

Марта уже стояла у колодца с полным ведром воды. Она бы и без колодца поливала его из ведра, как из крана. В её «ведре» вода никогда не кончалась, так как поступала из колодца без зачерпывания. Но она всё равно имитировала опускание деревянного ведра в отверстие деревянного сруба.

Четыре кикиморки огородили царя тканевыми «подолами», подняв их высоко над собой и расставив руки в стороны. Александр разделся донага и получил первую порцию почти ледяного душа.

Санька, действительно, устал неимоверно. И больше устал от того, что у него не было никого. С кем бы он мог просто выпить водки, или пожарить мяса на шампурах. Попеть песни под гитару. Антонова, какого-нибудь, или Лозу.

— «На маленьком плоту…», — тихо прошептал царь.

— Эх, — думал Санька. — И на хрена мне такая жизнь. Вот приду к старцам, расскажу им всё про чёрных волколаков, и пусть сами Русь спасают, как могут. Им это не впервой. А я может быть горожу то, что и не нужно никому. Может быть, у них свои методы сопротивления есть… Расскажу, а сам в монастырь, лесничим да охотником. И не с пищалем, а с луком. Приноровился я из лука стрелять. Лук у меня мощный, а я меткий. И на две сотни шагов в зайца стрелу пущу. А в лесу и на тридцать шагов полянку пойди найди. Да-а-а… С луком я бы поохотился.