— Там тебя сожгут, — не согласился Санька. — Пусть они сюда везут.

— Правильно. Английскому послу надо хорошенько ногу сломать, а я потом вылечу. Вот и приплывут они потом ко мне лечиться.

— Британцы напасть на Архангельск готовятся. Плывут уже на пяти кораблях под голландскими флагами.

— Знаю. Вот за это и сломать послу ноги.

— Их двое. Кто тебе больше всех не нравится?

— Честно? Оба! Да и всё их посольство. Тоже те ещё выродки. Правильно Булгаков про них писал: «Или нашпионит, как последний сукин сын, или же капризами все нервы вымотает: и то ему не так, и это не так!».

— Точно! — согласился с классиком Санька. — Тогда я тебя в моего придворного лекаря переселю. Он делает вид, что лечит меня, а я делаю вид, что выздоравливаю от его настоек.

— А-а-а… Староват он больно…

— Староват не староват… Ему чуть больше сорока. Зарос волосищем он только, и не моется месяцами. И зубы съел…

— Ну, зубы мы восстановим, — задумчиво произнёс будущий знахарь. — Да и всё остальное поправим. А то у него и хер уже не стоит.

— Уверен, что получится? — удивился Санька.

— Легко! — хмыкнул эскулап.

— Ну, так я его сейчас вызову?

— Вызывай прямо ко мне. Вроде, как захворал наследничек. Я то есть…

— Логично… Марта, — позвал он воительницу, — приведите знахаря Кирилла к наследнику.

— Сделаем, господин! — отчеканила Марта и исчезла.

— И я пойду к сыну, — задумчиво сообщил царь Марте и продолжил так, что воительница его не поняла в первый раз за время их взаимоотношений. — Посмотрю ему в очи ясные…

Наследник встретил «отца» агуканием и чистым взглядом синих глаз. Слегка прищуренным и настороженным, нужно отметить, взглядом. Санька, увидев настороженного отпрыска, хмыкнул и, подойдя, притронулся пальцами к его лбу.

— Вспотел, малыш? Не приболел ли? — спросил царь мамок и нянек, стоявших рядом с «малышом», обращаясь к ним всем разом. Он обвел их суровым взглядом.

— Почему мне охрана докладывает о том, что наследник престола болен, а не вы? Почему лекаря не позвали?

Мамки и няньки стояли выпучив глаза. Тут ввели испуганного лекаря.

— Что случилось, великий государь? — прошептал знахарь, ибо он и был никаким не лекарем, а травознатцем, а по сути, обычным знахарем.

— Сказали, что хворь на Ивана напала. Пришёл, смотрю, потный весь и голова, вроде, горячая. Потрогай сам.

Знахарь приблизился.

— Руки мыл? — спросил вдруг царь.

— Мыл! Мыл, государь. Марта твоя не даст соврать. На входе и вымыл. Спиритусом. С собой брал.

Марта кивнула. Кивнул и Санька.

— А я думал, что ты бухой!

— Как можно, великий…

— Да, как всегда. Ты этот спиритус хлещешь как воду. Тебя в банку можно без спирта положить и в кунсткамеру поставить. Триста лет простоишь.

— Зачем в банку-то. Я и так постою.

Только лишь знахарь притронулся ко лбу ребёнка, Александр пожелал перемещения в него духа Самуила Яковлевича. И чудо произошло. Взгляд малыша перестал быть осмысленным и несколько «притух». Знахарь вздрогнул и Санька почувствовал в его внутреннем мире изменения.

— Здравствуйте вам товарищ хирург! — поприветствовал Александр Самуила Яковлевича. — Рад приветствовать вас в новом теле. Как оно?

— Лоб у ребёнка и вправду горячий, — согласился лекарь с царём. — Хорошо, что я пришёл сюда.

Бывший знахарь оглянулся и осмотрелся.

— Да-а-а-а… Зрение тоже хреновастое. Но ничего-ничего. Мне нравится, как у тебя, Александр Викто… Простите… Александр Васильевич, великий государь.

И добавил мысленно.

— Периферийное себе сделаю, как у тебя. Поможешь?

— Помогу. Доставай из сумки травяные сборы и дай мне. Я скажу, какой давать.

Лекарь порылся в сумке, перекинутой через плечо и стал доставать холщёвые мешочки. Доставать и передавать царю. Тот их в руки не брал, а только нюхал.

— Вот этот.

Лекарь понюхал сам и, скривившись, развязал мешочек. Достав щепоть порошка он приблизил их к близоруким глазам.

— Хрень какая-то, — сказал он.

— Это самое безвредное. Чабрец, зверобой, мать и мачеха, ромашка.

— Нормально, — согласился лекарь и приказал нянькам. — Принесите кипятка! И заварник.

Те метнулись в детскую кухню, что находилась через стенку и вернулись с медным ковшом и парой керамических «гжелевских» заварников.

Самуил Яковлевич засыпал в заварник травяной сбор и залил кипятком.

— Пусть стоит пока не охладится. А как охладиться так дайте мальцу попить. Сие только к вечеру случится. Ранее не давать.

Лекарь обернулся к царю.

— Всё, великий государь. Сделал всё, что смог.

— Ну, пошли, тогда отсель.

Царь было приобнял лекаря и тут же отдёрнул руку, скривившись.