— Что за повод-то? Ты такой загадочный по телефону был. Я ничего не понял.

— В нашей жизни намечаются серьезные изменения, Саш.

Отец внимательно смотрит на мою реакцию. Его лицо серьезно, даже торжественно, и это начинает меня беспокоить.

— Не тяни кота за яйц… ай! Да за что! — получаю тычок в бок. — Рассказывай, короче.

— Я встречаюсь с женщиной, и у нас с ней все серьезно. Я предложил ей переехать ко мне. У нее есть дочь твоего возраста, она тоже будет жить с нами. Сейчас я вас познакомлю.

Чего? Отец сошел с ума! А как же память о маме? Только год прошел, как она умерла… А он уже нашел себе утешение. Поверить не могу.

— А вот и они. Девочки, проходите, не стесняйтесь. Это мой сын, Александр. Саш, а это моя Вика и ее дочка, Алена. Она будет твоей сводной сестрой.

Пытаюсь переварить услышанное и внимательно разглядываю Вику, избранницу отца. Лет тридцать пять, ухоженная до невозможности. Глаза цепляются за ее тщательно наложенный макияж, будто она пытается казаться естественной, но выходит наоборот. Одежда дорогая. На руке — сумочка, скорее как аксессуар для демонстрации статуса, чем вещь, которую носят по необходимости.

Она смотрит на меня слишком уверенно, будто уже решила, как должна развиваться наша встреча. В каждом ее движении чувствуется показная идеальность, что вызывает у меня мгновенное раздражение.

А в моей ванной, значит, сверкала голой задницей моя сводная сестричка… Зашибись!

Перевожу взгляд на девушку, которая смущенно мне улыбается.

Твою мать! Это же Соловьева! Вот так сюрприз…

Алекс

Охренеть!

Единственная мысль, которая пульсирует в моей голове, словно мощные барабанные удары, заставляя меня морщиться от боли: “Она! Это она!”.

В это сложно поверить. Передо мной стоит девчонка, которую я не мог выбросить из головы целых два года. Та самая, которая жестоко бросила меня посреди свидания, когда я осмелился ее поцеловать.

Никто раньше меня не бросал. Никто. Никогда. Это я выбирал, с кем встречаться, а кого слать лесом. У меня всегда было в избытке девушек, готовых в любой момент раздвинуть для меня свои очаровательные ножки. Но, если честно, я не часто пользовался такими предложениями. Хотелось стабильных отношений, верности, доверия на все сто. А вокруг меня вились в основном легкомысленные дамочки, от которых ничего серьезного не добьешься.

А потом появилась она. Алена Соловьева.

И я попал. Конкретно так попал.

Как назло, ни многомесячная осада, ни подкуп, ни шантаж, ничто не помогало покорить ее. Я испытывал все возможные и невозможные способы, но все было тщетно. Словно невидимая стена окружала ее сердце, не позволяя мне приблизиться. Я отчаялся, но не сдавался, ведь ее загадочная и холодная красота только подогревала мой интерес и упрямство. Каждая ее улыбка, каждый взгляд казались мне недосягаемым сокровищем, которое я просто обязан был завоевать.

Алена Соловьева была настоящей неприступной крепостью, Крак-де-Шевалье* в мире сердечных завоеваний. Я три месяца ухаживал за ней, с трудом добиваясь даже такой малости, как поцелуй в щеку.

К этому свиданию я готовился целую неделю, тщательно продумывал каждую деталь, каждую минуту нашей встречи. Но что-то пошло не так. После моего поцелуя она залепила мне пощечину и ушла. Просто ушла, ни сказав ни слова.

С тех пор мы больше не виделись. До сегодняшнего дня.

Я долго терялся в догадках, где и в чем успел накосячить, но так и не смог найти причину. Вся эта ситуация не давала мне покоя, я снова и снова прокручивал в голове тот день, пытаясь понять, что могло пойти не так. Может, что-то сказал не так или сделал что-то, что ей не понравилось? Или, может быть, это было что-то, о чем я даже не догадываюсь? Ответов не было, и это сводило меня с ума.

Все мои негативные эмоции хлынули в спорт и в музыку. Со злостью я успешно справлялся в зале, колошматил грушу как заведенный. С каждым ударом из меня выходили обида и разочарование. Каждая тренировка становилась для меня битвой, где я сражался не только с воображаемым противником, но и с собственными демонами.

В группе Soul of Panther я стучал на барабанах, отдавая им все, что у меня накопилось внутри. Звук барабанов, ритмы, которые я создавал, становились для меня способом выражения того, что я не мог высказать словами. Каждое выступление было для меня как сеанс психотерапии.

Я писал песни. Много песен. Каждая строчка была пропитана моими переживаниями, каждая мелодия отражала состояние моей души. Музыка стала моим убежищем, местом, где я мог быть самим собой, где мог выразить все, что меня терзало. Она помогала мне пережить тяжелые времена и найти новый смысл в жизни.

— Хватит витать в облаках, Саш! Хотя бы поздоровайся. Где твои манеры? — врывается в мои мысли недовольный голос отца.

— Пардоне муа, дамы. Бонсуар, — слегка киваю головой, доставая руки из карманов джинсов. — Комант але ву?**