Затем они вошли внутрь, туда, где напротив дверей стоял сосуд со святой водой. Вертигус и Торакс провели их мимо него. В смятении покосившись на золотую чашу, Верф попытался вспомнить, сколько раз за пять лет он входил в базилику, не омыв руки. Оказалось, что ни разу.

Войдя в центральный неф, они направились к алтарю, за которым стояла статуя Нисмасса. Укрытый плащом исполин держал обе руки перед собой, демонстрируя всем скрещенные запястья, туго связанные веревкой. Голова великого демиурга была покрыта капюшоном. Еще выше над круглым сводом абсиды белым пламенем пылал энергетический шар. Его нисманты зажигали только во время утрени, и лишь в те часы, когда солнце закрывали тучи. Эта ночь, по-видимому, была исключением во всем.

Верф посмотрел на круглое витражное окно, расположенное под сводом, через которое каждое утро проникали лучи восходящего солнца. Сейчас там было темно, не в пример самой базилике, залитой светом. Впервые за пять лет день и ночь в его сознании поменялись местами.

Аббат, приор и неизвестно откуда взявшийся мастер Янус, встретили их сидя на роскошных тронах с высокими спинками. Приветствия не последовало. Был лишь кивок со стороны Вимана, дозволявшего им занять скамью перед алтарем. Там Верф заметил еще несколько отличий. На Вимане и Ликире не было церемониальных мантий. Чаши для тоника на каменном пьедестале отсутствовали, а в его центре, вместо святых даров стояли песочные часы.

Скорее всего, именно так проходил ритуал посвящения тысячи лет назад, когда люди жили в пустыне и поклонялись солнцу. На Луитгардской трапезе Виман обмолвился, что стезя практика считается одним из самых древних обрядов в истории, восходя еще к началу Нового Цикла. Понятно, что никаких пышных мантий, величественных храмов и литаний со свечами на заре мира не было.

Заняв места согласно очереди, они стали ждать. Вертигус и Торакс встали по бокам. Вскоре под нервюрным сводом зазвучал неторопливый голос Вимана.

– Свет Нисмасса повсюду! Узри же, владыка, семерых наших братьев, готовых отдать свои жизни ради возможности приблизиться к тебе. Две недели назад они потребовали испытать их веру, знание и силу духа. Древний завет Пирра гласит, что любой прислушник, желающий стать практиком, может им стать. Мы не вправе ему отказывать. Его возраст, опыт и срок пребывания в стенах обители не играют роли. Я – настоятель кеновии и верховный привелитель Виман, объявляю, что они готовы.

– Семеро достойнейших братьев, отныне именуемые странниками, предстали пред твоим взором, о Нисмасс, с требованием трижды испытать их! – взял слово суровый альбинос Ликир. – Имена странников: брат Имарос, брат Валл, брат Дольф, брат Рег, брат Куртц, брат Кенред и брат Верф. С трепетом и смирением они завершили священную трапезу. Мы верим, что она изменила их к лучшему. Я – отец-наставник и практик Ликир, объявляю, что они готовы.

– Утолив голод знаний, и став ближе друг к другу, странники доказали, что вдали от обители смогут решить любую проблему ненасильственным методом, о Нисмасс! – продолжил скрипучим голосом мастер Янус. – Здесь и сейчас, твои верные слуги будут говорить от твоего имени, и каждый поверит странникам по одному заданию. Будь милостив к ним в урочный час. Я – смиренный слуга твой, практик Янус, объявляю, что они готовы.

Виман поднялся с трона и грозным голосом предупредил, что в миру детали стези запрещено разглашать, что любая попытка сделать это будет раскрыта, а болтун приравнен к предателю и изгнан из ордена. Затем он смягчился и добавил, что наставления, которые они скоро услышат, не стоит понимать буквально, и тем более трактовать, как единое целое, поскольку одно всегда будет дополнять другое. На этом официальная часть церемонии подошла к концу.

Пришла очередь странников. Ясноокий Торакс велел Имаросу встать, и тот на дрожащих ногах подковылял к Виману. Поговорив с аббатом, бледнокожий юноша получил от него какой-то предмет, поклонился и подошел к приору. Внимательно выслушав наставления каждого практика, рыжеволосый прислушник сошел с постамента и, приняв из рук Торакса свернутый пергамент, покинул базилику. Все. Никакой помпезности, чтения «Огненного писания» и благословения на прощание.

Верф еще раз вспомнил замечание аббата, мол, в древности люди превыше всего ставили дело, а не слово. Тогда неудивительно, что мастера вели себя с ними так сухо. Кучка малоопытных новициев, жившая за счет кеновии, не заслуживала иного отношения.

После ухода Имароса потянулись долгие минуты тишины. Затем раздался набатный звон.

– Первый странник покинул обитель, – во всеуслышание объявил Вертигус, вознеся взор к нервюрному своду.

Мастер Торакс подошел к алтарю и перевернул песочные часы. Тертая яичная скорлупа бесшумно заструилась через стеклянную воронку, наполняя овальный сосуд. Вместе с ней утекли и двадцать минут. По очереди каждый из странников подходил к мастерам, а те в свою очередь что-то терпеливо им объясняли. Прислушники менялись в лице, кивали и кланялись. Верф слышал их голоса и даже пытался подслушивать, но кроме отдельных слов не смог ничего разобрать. Видно было только, что все они уходили в раздумьях. Раздосадованный Валл так и вовсе сбежал в слезах, едва не забыв забрать у келаря свой пергамент.

Когда шестой удар колокола возвестил об уходе брата Кенреда, снаружи уже посветлело. Верф сидел как на иголках, дожидаясь своей очереди. Наконец время пришло, и Торакс попросил его подняться на возвышение, где располагались седалища мастеров.

Встав напротив Вимана, Верф превратился в слух. Верховный привелитель откинулся на спинку трона и впервые за утро улыбнулся. Проведя пальцами по свежей щетине на щеках, он кротко молвил:

– Готов ли ты пройти испытание верой?

– Да, ваше высокопреподобие.