– Хаджарами в пустыне зовут военачальников, – тактично пояснил Ингмар. – Мой друг благородный воин из Ниппура. Он понимает каждое слово, и знает им цену, с рождения поклоняется Ниргалу, и уже много лет сражается с нашим королем. Тем не менее, даже он поклялся помочь мне остановить чародея.

– Какой ему в том прок?

– Некроманты Ниппура ничего не знают об этом старике. Он призрак даже среди своих, и вполне может оказаться ренегатом, причинив вред как магорцам, так и алмерам.

Ингмар посмотрел на спутника. Едва ли Дункаю было приятно слышать подобное. У них был договор, державшийся на честном слове. Никаких клятв они не приносили. Без данного слова алмер и пальцем не тронул бы адепта темной веры.

К счастью, на упрямого кузнеца слова произвели впечатление. Пощипывая бороду, Гройс забарабанил пальцами по рукояти топора и с тревогой спросил:

– И ты считаешь, что этот человек все еще на острове?

– Он мог остаться здесь или уплыть на Южные острова. Это ничего не меняет.

– Пятнадцать лет прошло.

– Некроманты живут долго. Не нам судить об их планах, но мы можем предугадать их поступки. Как ты думаешь, Гройс, почему чародей стер твоему отцу память, но не сделал то же самое с твоей?

Борода кузнеца вновь ожила. По лицу было видно, что он и сам не раз об этом размышлял.

– Наверное, хотел, чтоб я помнил о своей работе. Это был необычный заказ. Да и меня, с его слов, выбрали неслучайно. Он мог заговорить тот клинок или попытаться со временем сделать еще один. Боюсь, что однажды увижу этот меч вновь.

– Правильно боишься. Вот только рано или поздно ты у себя на пороге не клинок увидишь, а своего старого нанимателя. – Ингмар заметил, как пальцы Гройса сильнее прежнего вцепились в рукоять, и добавил: – Существует один способ победить зло – встретиться с ним лицом к лицу. Человек, знающий остров, был бы нам полезен.

– Помогать вам – верная смерть!

– Ты поможешь людям, – поправил Ингмар, вложив в слова все красноречие, каким обладал. – Я знал герцога Волквина. Двадцать два года назад мы выбили никтов с рудников Джемсвилла. Он всю жизнь провел в битвах, ценил сталь выше золота и не подарил бы клинок простому ополченцу. Ты великий воин, Гройс, и можешь принести больше пользы с мечом в руках, а не с молотом.

Лицо кузнеца вновь посуровело. Пальцы разжались. Он сделал шаг навстречу и с вызовом глянул на него.

– Мой покойный отец относился к смерти серьезно, но и жизнью не брезговал. Перед тем как его сожгла красная потница, он передал мне свой последний секрет и сказал, что хочет видеть в этой кузнице одного мастера. Меня. Если город окажется в опасности я встану на его защиту, но до того дня от кузнеца будет больше пользы у наковальни.

– Я лишь хотел сказать…

– Ищи наемников в другом месте, рыцарь.

Гройс кивком указал на Дункая. Смуглый алмер все это время подпирал спиной дверь, но теперь резко выпрямился и скрестил руки на груди.

– Я рассказал все, что знаю.

Заскрипела входная дверь. Дункай надел капюшон и вышел наружу. Ингмар последовал за ним, но у выхода остановился и спросил:

– Имя старика тебе известно? Хотя, сомневаюсь, что он вам представился.

– Нет, но ему помог представиться твой друг-гамеланец. Я никогда не забуду это имя.

Положив топор на сундук под окном, Гройс посмотрел на него и произнес одно единственное слово:

– Бангладор.

Дельты молний рассекали небо, озаряя горы ослепительными вспышками. Иногда они пропадали, и тогда среди скал воцарялась кромешная тьма. Шанти влачился в этой тьме как слепой старик в трущобах, из последних сил держась за широкое плечо ополченца. На каменистых тропах легкая походка пилигрима, которой его обучили странники, оказалась совершенно бесполезна. Да и не в том он был состоянии, чтобы легко ходить. Какой-то ублюдок прострелил ему спину, загнав болт прямо под лопатку. Случилось чудо, не иначе. Он не только не погиб, но и смог частично исцелиться. Спас его Нисмасс, в лице Фергуса. Ополченец отыскал в кромешной тьме среди камней несколько ростков лечебной травы. Короткий болт тоже извлекли без проблем, залепив дырку остатками растений. С тех пор тупая боль вспыхивала все реже. Смерть отступила, но надолго ли?

Число жертв безумной погони продолжало расти, а вместе с ним росла и ярость наемников. Фергус и Анабель тоже были далеки от спокойствия, время от времени планируя, где и как можно прикончить кого-нибудь еще из шайки Орвальда. После ссоры в тоннеле они заключили извращенное перемирие, державшееся на крови преследователей. Шанти это нутром чуял, и дрожал, как новорожденный птенец стервятника, забытый в гнезде. Его мутило от жестокости и многочисленных убийств. Ноги отказывались слушаться. Боль в груди накатывала волнами, которые уносили его сознание в необозримые дали.