Как же было здорово!

А утром врач не мог добудиться своих пациентов, чтобы провести осмотр. Он укоризненно мотал головой, хмурился, но никогда не ругал нас, не грозил выпиской, а приступал к делу, пряча улыбку под белоснежной маской. И ведь, что самое странное – лечение шло быстрее. Даже самые безнадёжные, казалось бы, пациенты, волшебным образом «поднимались» на ноги.

Я потянулся, стараясь размять затекшие за ночь на неудобной продавленной кровати члены и покосился на тумбочку. Там уже лежала очередная порция таблеток, которые мне предстояло выпить до завтрака.

Почему-то здесь, несмотря на постоянные посещения медперсонала и родных, я чувствовал себя особенно одиноким, старым и ненужным. Может это сказываются годы? Или я уже не воспринимаю свое состояние и нахождение здесь как необычное приключение? А может играет свою роль нехватка соседей и ночных мужских баек? Но и решимости попроситься в обычную общую палату мне не хватало. Наверное я выздоравливал и праздное времяпрепровождение меня попросту тяготило. Однако доктор лишь ухмылялся, слушая мои доводы.

– Такие болезни не лечатся одним щелчком пальцев. – выговаривал он мне. – Полежите еще немного, чтобы мы могли убедиться, что вы можете покинуть нашу скромную обитель!

Не успел я переодеться в новую пижаму и халат, которые вчера вечером принесла Вера, как в палату заскочила сестричка и с порога бросив: – «Доброе утро, готовимся на узи». – закрыла дверь и помчалась дальше по коридору, стуча каблучками, на ходу выкрикивая имена пациентов, которым предстояло готовиться к той или ной процедуре.

Я не раз слышал, что есть такая категория людей, которые стремятся любыми способами «выбить» себе больничную койку, мотивируя это тем, что достаточно поработали на государство, и теперь оно должно отдавать долги, или, у меня стрельнуло позавчера в левом боку и надо пройти все процедуры, чтобы убедиться, что это смертельная болезнь… а еще просто полежать, отдохнуть, ведь здесь можно ничего не делать, только пить, есть и спать, а еще урвать хоть чуточку внимания, которого так не хватает в семье и на работе… Здесь можно пообщаться, высказать без страха свое мнение обо всем на свете.

Вот и сейчас я ждал своей очереди на УЗИ среди десятка таких же бедолаг что и я, слушая их перебранки из-за очереди и перечисление своих болезней – одна страшней другой. Как только они вообще еще живы?!

Я стоял в стороне и недоумевал, почему не назначить каждому пациенту свое время, и тогда не нужно будет создавать передряги и скандалы в среде галдящих больных. Причем каждый раз, когда шум поднимался особо сильный, из кабинета выглядывала медсестра, вышедшая далеко за пределы бальзаковского возраста и зычным голосом орала на притихших разом пациентов, что разгонит их к чертям собачьим, и пусть они пропадают пропадом со своими болячками.

Вид больничных пижам и халатов привел меня в такое уныние, от которого хотелось волком выть и бежать куда глаза глядят. Кое-как дождавшись своей очереди и пропустив особо наглых стариков, утверждающих, что прошли четыре войны и являющихся героями всего чего только можно, я не стал спорить, полагая, что торопиться здесь все-равно некуда и ругаться из-за очереди совсем ни к чему, скользнул в кабинет неуклюже взгромоздившись на кушетку, и затих под строгим взглядом молоденькой девушки-врача, которая наверное только-только получила диплом и страшно боялась накосячить, а потому принимала вид сурового, умудренного опытом специалиста.

– Результат вам скажет лечащий врач. – через чур напыщенно сказала она. – Позовите следующего.

Я вернулся в палату и лег, раздумывая как теперь скоротать остаток дня, когда осторожно приоткрыв дверь, заглянула Вера. Я несказанно обрадовался тому, что хоть еще какое-то время буду занят разговорами и обсуждением городских и семейных новостей. Мы только начали обсуждать жизнь нашей дочери, как в палату зашел врач, чтобы провести утренний осмотр. Это был мужчина тридцати с небольшим лет в белом медицинском халате, невысокого роста, с гладкими прилизанными волосами и ранней залысиной на голове. А очки в широкой роговой оправе придавали ему нелепый комичный вид.

Я почувствовал как екнула сердце, такого человека среди врачей не было, уж я-то хорошо изучил каждого за прошедшие три недели.

Вполне может быть, что это дежурный врач, но что-то в его облике настораживало, прямо кричало, что этот пряник не имеет к медперсоналу никакого отношения.

– Ну как вы себя чувствуете больной? – обратился он к о мне, исподлобья посматривая на Веру.

– Да вполне себе так ничего. – задумчиво ответил я, убеждаясь все больше и больше в том, что моя интуиция меня не подвела. Ничего не выдавало в нем светило медицинской науки. Вон, и стетоскоп держит не так, и медицинская карта не моя – какая-то странная папка, и держится неуверенно.