Куда иду я? Туда, где светит солнце,

Вот только б, братцы, добраться б дотемна…

Дышать тяжело. Отпаиваю себя водичкой, сжимая ноги крестом, потому что из меня сейчас польется накопленная жидкость. Странно, что она просится на выход снизу, потому как снаружи я уже полностью отсырела.

– У тебя красивый голос, – слышится с той, нежаркой, стороны.

– Миш, – сажусь ближе к нему, – что тебе во мне?

– Ну, я думаю, мне будет в тебе хорошо, малышка, – парень говорит, как будто это я его обидела, и мне хочется рассмеяться. – Я просто поделать ничего с собой не могу. И потом, давай откровенно, ты же ко мне невестой приехала, так что я имею право испробовать то, что ты можешь предложить.

– Так я тебе ничего не предлагала, и не навязывалась, и не давала повода для близких отношений.

– Ты, пухляш, права, конечно, но понимаешь, я уже загорелся, и не могу отступить теперь, – капризно рассуждает мучитель. – Вот что тебе стоит? Я прощу тебе вчерашний отказ, – он снова говорит о сексе как о чем-то само собой разумеющемся между нами, словно мы занимались этим уже не раз. – И забуду про нападение твоей ноги на мои яйца. Сильно использовать не буду. Немного отшлепаю тебя за кота, ты отсосешь мне за брошенную доску, и нам обоим будет очень хорошо. Я обещаю. Я знаю, о чем говорю.

– А я не знаю, – прижимаюсь спиной к двери, откидываю сырую голову и выливаю не себя очередной ковш воды, смывая пот и отчаяние.

За дверью воцаряется молчание. Затем Миша откашливается, стучит по двери несколько раз.

– То есть, – медленно выговаривает он, – ты хочешь сказать, что минет делать ты не умеешь?

– И его в том числе, – выдыхаю, не могу больше тут сидеть, нагретая вода уже никак не помогает. – Миша, я ничего не умею делать. У меня не было секса.

Выговариваю, как на духу. Что мне скрывать? Тут нечего стыдиться.

– Вот же черт!

Кулак генеральского сынка врезается в дверь, отчего кочерга звенит прямо над моей головой. Я даже не дергаюсь. Пытаюсь сжать внутренности, чтобы не описаться.

– Так и знал, что какая-нибудь подстава выскочит! Выходи, – в голосе ясно проскальзывает разочарование, – не трону.

Слышу шорох за дверью. Затем щелчок. Он отключает регулятор тепла. Но его шагов не слышно. Он все еще ждет, когда я выйду?

– Ты выходишь, или как? – раздраженный вопрос меня пугает.

– Дай слово.

– Даю слово, не трону, пока сама не захочешь.

Вытаскиваю горячую кочергу, используя успевшие высохнуть штаны, как прихватку. Если он сейчас нападет на меня, то я просто написаю на него. Осторожно выхожу из места заточения. Миша окидывает взглядом прилипшую к телу мокрую черную футболку и черные хлопковые трусики-шорты.

– Ты как?

Еще спрашивает? Чуть меня жаром не уморил! А теперь какой добренький стал. Тянется ко мне рукой, а меня изнутри разрывает.

– Я описаюсь сейчас.

Забываю про вежливость и стеснение. Собираюсь бежать на второй этаж в свою ванную. Но что-то мне подсказывает, еще один шаг, и из меня все выльется. Как же позорно! Описаться при человеке, который чуть не изнасиловал тебя. Хорошенький же стимул сменить место жительства.

– На улице есть туалет рядом с домом овчарок, – подсказывает Миша.

Но сдвинуться с места я не могу. Ей Богу! Описаюсь. Выпучиваю на него глаза. Вот бы он ушел, я бы спокойно описалась тут, в предбаннике, разделяющем сауну, парную и помывочную, прямо на коврик. А потом все бы убрала, постирала. Только бы этот идеальный человек с лицом, достойным рук лучших мастеров античности, не видел моего позора.

Мы смотрим друг на друга пару секунд, а потом до моего мучителя доходит, почему мои глаза стремятся выпрыгнуть из глазниц.

– Терпи, – парень подхватывает меня на руки, – я знаю, ты сможешь, – и несется со мной на улицу.

– Не тряси меня, иначе я написаю на тебя, – скромности не место в такой ситуации.

– А я знал, что ты грязная девчонка, – Миша останавливается, показывая мне похотливую улыбку, его язык медленно проходится по ровным зубам, а глаза перемещаются с моей груди на лицо.

– Пожалуйста, – кладу руку на местечко между ногами, которое слегка сыреет, – сейчас не время…

– Да, извини, – он снова несется к огромной двухэтажной собачьей конуре, – терпи, пухляш, ты сможешь.

Ставит меня на ноги возле пристроя рядом с беседкой. Открываю дверь. Да что ж такое то? Тут две двери.

– Куда идти? – кричу, остановившись в замешательстве.

– Направо, – кричит в ответ теперь уже мой спаситель.

Бегу, придерживая промежность, что очень помогает не обсикаться. Усаживаюсь на унитаз и стону от долгожданного счастья, не сдерживаясь.