Разбираю немногочисленные пожитки. Короткая демисезонная курточка отправляется на вешалку, как и трехлетний зимний пуховик. Ничего, еще пару зим прослужит. Хороший пуховичок. Серые, в клеточку брюки и джинсы на полку. Вязаный свитер, поистрепавшийся от времени, но все же дорогой моему сердцу, как отвоеванный у проныры Жанки, тоже на полку, как и две футболки с незатейливыми надписями на груди. Трусики в шкафчик, носочки в другой. Зубную щетку и пасту, крем для лица и гель для умывания – на полку в ванную. У меня своя ванная! Никто! Никто не будет ей пользоваться! Можно принимать душ без резиновых тапочек! Я могу, как в детстве, набрать целую ванну воды, и лежать в ней столько, сколько мне вздумается.

Вот этим и займусь сейчас.

После ванной засыпаю, не снимая нового полотенца с головы. Все равно волосы сушить нечем. Да и привычка у меня – спать, потеплее укутавшись. В детдоме часто отключали отопление.

Меня будят перешептывающиеся голоса.

– Ты прикалываешься? – шепчет незнакомый. – Ты ее откуда вытащил? Не мог хотя бы размером поменьше телку найти?

– А ну пошел вон из ее комнаты! – это голос генерала, приглушенный.

Слышу звуки борьбы. А нет, удар был одиночным.

– Дай хоть посмотрю на невестушку, раз притащил.

Глаза не открываю. Не подаю виду, что уже не сплю, хотя ко мне явно кто-то приближается, нависая тенью над кроватью.

– Слушай, не знаю, что произошло в твоей генеральской голове, или, может, это старость, но я на этом не женюсь.

Мужской голос надо мной усмехается, с пренебрежением выделяя слово "этом". Обидно. До слез обидно. Но надо сдержаться.

– А ну пошел вон отсюда, малокосос!

Еще одна тень приближается на мгновенье, и вытаскивает первую за волосы, я вижу это, приоткрыв один глаз. Две огромные мужские фигуры направляются к выходу, выходят, аккуратно прикрывая тяжелую дверь. Перешептывания за ней мне не слышны.

Открываю сырые глаза. Нет! Плакать я не буду. Какая мне разница, нравлюсь ли я генеральскому сынку, а это был именно он, если я тоже замуж за него не собираюсь. Вообще, идея генерала изначально обречена, и не должна была появляться на свет.

Я просто поживу тут немного, а когда вопрос с работой устаканится, перееду в съемную квартиру, так как общежитие мне, как москвичке, не положено. Смешно. Москвичка!

В квартире отца, где я родилась и жила до десяти лет, живет его вторая жена. Я осталась жить с ней, когда пришло известие о смерти папы и присвоении ему звания героя России. Он погиб на одном из заданий, о котором я знаю только то, что написано в интернете – Алексей Витальевич ничего не рассказывает мне об этом. Она била меня по щекам, когда я плакала и просилась к папе. Кормила раз в день, потому что я толстая и мне нужно похудеть. А потом к ней начали приходить разные мужчины. В один из таких приходов, она закрыла меня на балконе, и забыла обо мне. Была уже осень, середина ноября. Я заболела воспалением легких. Меня на скорой увезли в больницу, а оттуда забрал Алексей Витальевич. Я смутно помнила тогда друга папы, он не часто бывал в гостях. Именно он увез меня в детский дом, где оставил, и обещал навещать раз в месяц. Слово сдержал. Приезжал раз в месяц.

Я до сих пор прописана в квартире отца, а это значит, что жилье как сироте, мне не полагается. Но возвращаться в квартиру папы я не хочу, там до сих пор эта женщина. Именно поэтому я в доме папиного друга – он тоже не хочет, чтобы я жила с ней.

Уж лучше бы я согласилась на его предложение пожить в квартире, которую он хотел снять для меня, потому что после моего отказа в генеральскую голову пришла блестящая идея переселить меня к себе после выпуска из детского дома, а потом и скрестить со своим сыном.

Я не думала, что он это серьезно. Шутит, может. Такой армейский юмор. Ан нет – подставил меня под насмешки своего отпрыска. Отвратительный человек. Не Алексей Витальевич, а его сын. Не хочу его видеть. Как смотреть в глаза человеку, который так презрительно назвал меня «оно» и насмехался над тем, что я его «невестушка».

Ничего. Я переживу. И не такое переживала. Неужели сломаюсь от пары слов, брошенных избалованным мальчишкой? Ни-за-что!

Меня и в детском доме частенько обзывали толстушкой, или пышкой, иногда даже просто толстухой. Но чаще это было в шутку, мило, по-доброму. И не толстая я вовсе! Да, полновата, в сравнении со сверстницами. Но что делать, если похудеть не получается? Живот прижился и не уходит, как бы я ни старалась на уроках физкультуры, поэтому после урока съедала пару конфет, бережно подаренных кем-нибудь из ребят. Любили меня мальчишки, и девчонки любили. Потому что неконфликтная, смеюсь над всем, помогаю, не злюсь ни на кого.

А на этого папенькиного сынка теперь злюсь.

***

Это вообще капец! Невесту он притащил! Да что в его голове? Зазвать меня домой под предлогом повидаться, ведь мы не виделись две недели – как будто раньше каждый день виделись! – и выплюнуть мне в лицо новость о свадьбе! С кем? С непонятно откуда взявшейся девахой, уже поселившейся в моей доме. А папа молодец, даже комнату ей приготовил, пока меня не было, стол письменный поставил.

Я никогда не перечил отцу. Он мой кумир, мой идеал. Я люблю его и уважаю, что более важно. Но, видимо, старость никого не щадит, и вот его мозг не выдержал возрастных изменений и пал жертвой идиотских планов. Сколько ему лет? В этом году будет шестьдесят три. Я поздний ребенок. Но до старческого маразма то все равно еще далеко. Надо разведать, когда он наступает. Может, правда, лечение какое нужно?

– Ты не посмеешь больше зайти в ее комнату без стука!

Отец выговаривает уже двадцать минут. Начал сразу, как вытащил меня из комнаты своей протеже, и не может остановиться. А я не могу относиться серьезно к его словам. Ну, какая женитьба?

– И забудь про свои гулянки в этом доме!

– А на квартире можно?

Разваливаюсь на стуле, массажирую голову. Надо все таки подстричься. И командир орать перестанет каждый раз, когда видит меня, и отец не сможет больше таскать меня за волосы.