Шрифт:
– Ты обязательно с кем-нибудь подружишься.
– Угу.
Строчу Стрельникову, что моя дочь здесь, и мне нужна его помощь. Мы с Сашкой, кажется, исчерпали все темы, и я очень рассчитываю, что Рич сумеет ее отвлечь от мыслей о том, что нам не о чем поговорить. Чертова апатия! Если бы не она, я бы непременно что-то придумала. А так – ну никаких сил же! И радости никакой. Хотя, казалось бы, моя дочь рядом. Что еще нужно для счастья?
Я все-таки отвратительная мать, да…
Ненавижу себя за то, что не могу испытывать нужных чувств. Просто до слез себя ненавижу.
– Смотри, здесь шезлонги.
– И бар! Как на море.
– Ну, почти. Он работает только вечером и в выходные. Так что нам с тобой повезло.
– А это лягушки квакают, да?
– Лягушки.
– А они в озере живут? – в глазах Сашки мелькает опаска.
– В камышах. Вон на той стороне, видишь?
– Ага. А каких животных здесь еще можно встретить?
– Не знаю, Саш. Надо спросить у местных. Я же недолго тут живу.
– Да? А где ты жила до этого? Ну… Когда тебя не было?
Ч-черт. Сказать правду? Так я не могу, не посоветовавшись с Реутовым. Каким бы козлом он не был, дочь Витя любит. И гораздо больше про нее понимает, чем я. Она всегда была папиной дочкой.
– Далеко, Вороненок.
– И что? Ты совсем-совсем не могла приехать, да? – во взгляде Сашки мелькает совершенно не детский вызов. Я на мгновение теряюсь.
– Совсем никак. Да. Но это в прошлом, Саш. Вот, кстати, мой дом.
– И балкон твой?
– Угу, – бурчу я, невольно скосив взгляд на крузак Валеева, стоящий чуть ниже по дорожке. Собирается выезжать? Наверное.
– А почему ты не посадишь цветы?
– А надо? – хлопаю глазами.
– Конечно! Будет красивее. Можем поехать в магазин и купить саженцы. Я помогу тебе выбрать.
Заставляю себя улыбнуться и потрепать Сашку по макушке. Почувствовать, сука, хоть что-нибудь, кроме отупляющего равнодушия. И, кажется, мне действительно удается поймать за хвост какую-то искру, но она тут же гаснет.
– Кажется, я видела на кассе в нашем супермаркете несколько горшков роз, – хмыкаю, пропуская Сашку в квартиру. – Как тебе? Там твоя комната… – машу в сторону коридора.
Сашка вроде бы оживает. И уже не косится на меня с таким подозрением, как раньше. Но боже, сколько душевных сил уходит на то, чтобы поспевать за ее стремительно сменяющими друг друга эмоциями, демонстрируя вовлеченность. Кажется, у меня столько и нет…
Я слишком рассеянна. Так и не понимаю, нравится ли Сашке ее комната. И ужин, на который мы идем в кафе. Кажется, она все съедает. Я же без особенного аппетита ковыряюсь в тарелке. К счастью, ближе к окончанию трапезы Миша сообщает, что они с Ричем уже выходят из дома. Весь путь, что мы проделываем им навстречу, Сашка скачет на одной ноге и что есть силы вытягивает шею, чтобы, наконец, разглядеть ретривера. А когда тот все же появляется, с визгом бросается к псу.
– Познакомься, Саш, это мой друг и шеф – Михаил Кириллович. Миш, это моя дочь. Это она наградила тебя ветрянкой.
– И вас тоже? – Сашка в неприкрытом ужасе распахивает глазища. – Извините!
– Да ничего. Кто ж знал, что все так будет? – обаятельно ухмыляется Миха. Дочь кивает, тут же переключаясь на Рича. Гладит его между ушей, что-то с восторгом щебечет…
– Ты как?
– Нормально, – пожимаю плечами.
Вру, конечно. Но я уже привыкла всех обманывать.
– Классная у тебя малая.
– Да-а-а.
– Фигура твоя. А лицом… – Миша закидывает мне руку на плечи.
– Лицом на папу больше похожа. – Мягко высвобождаюсь. – Не надо, Миш.
– А что так?
– Лишнее.
Глава 20
Кэт
Это чистая шизофрения. Я точно не в порядке. И вполне осознаю, что, наверное, мне нужно обратиться за помощью. Но почему-то когда дело доходит до моих ежедневных встреч с психологом, я только еще старательнее отыгрываю роль вполне довольной жизнью барышни, которую взялась играть для посторонних, опасаясь, как бы меня, такую ущербную, не выкинули из проекта.
В реальности все делится надвое. С людьми я одна. А наедине с собой совершенно другая. Здесь, отгороженная от всех и вся, я могу перестать притворяться… живой. Могу не тратить силы на абсолютно никому не нужные процедуры: могу не мыться, не есть, не чистить зубы, вообще не вставать с кровати. Могу ни с кем не говорить. Могу в острых приступах мазохизма перечитать переписки бывшего с его ушлой шлюхой, пересмотреть их фотографии и редкие видео, на которых, правда, преимущественно запечатлена Сашка.