Боль, которую я бы с наслаждением причинил Элизабет. Укрощая, подчиняя, втаптывая в грязь ее гордость и непорочность. О, как бы она рыдала и корчилась подо мной, насаженная на мой жезл! Умоляя о пощаде, которой я не собирался давать.

Войдя в Лауру до основания, я на миг замер. Упивался ощущением власти, обладания. Это был мой персональный сорт опиума – брать то, что желаю. Несмотря ни на что.

А затем исступленно, неистово двигался, вонзаясь в покорное тело. Брал свое, ничуть не сдерживаясь. Одной рукой с силой сжимал горло Лауры, вынуждая запрокинуть голову. Вбивался все резче, жестче, словно наказывая. Каждым движением, каждым яростным толчком.

"Элизабет, Элизабет!" – стучало в висках. Платье было задрано, ягодицы горели от шлепков. Ногти царапали полировку стола. "Умоляет, захлебывается рыданиями, извивается в моей хватке. Но принимает все, что я ей даю. Плохая девочка. Моя девочка!"

С громким рыком я кончил, изливаясь в пульсирующее нутро. По стенкам плеснуло горячим, вязким. Колени подогнулись, но я не отпускал Лауру, продолжал вжимать в стол. Терся о ее зад, продлевая удовольствие. Она обмякла, дрожала, тихонько поскуливая. Выдоенная, использованная. Идеальная.

На миг удовольствие затмило все прочие чувства, даруя подобие покоя. Но это продолжалось недолго. Стоило перевести дух, одернуть одежду и шагнуть за порог, как реальность безжалостно впилась в виски.

Элизабет. Ее надменное лицо и ехидный прищур синих глаз так и стояли перед внутренним взором. Даже сейчас, утолив плотский голод, я не мог перестать думать о ней. Желание обладать строптивой красоткой затмевало все прочие чувства. Сводило с ума, толкало на безумства.

"Что ж, Элизабет Эштон, ты сама напросилась! Берегись, неразумная девица. Ты еще пожалеешь, что бросила мне вызов."

Мои губы растянулись в плотоядной усмешке. "О да, совсем скоро гордячка распрощается со своим целомудрием и благоразумием. Я превращу ее жизнь в настоящий ад… из которого она не захочет выбираться!"

Было не до церемоний, когда внутри бушевал ураган. Сейчас мне позарез нужно было выпить. Иначе я не ручался за себя.

Резко распахнув дверь кабинета, я застыл на пороге. В нос ударил крепкий аромат бренди и сигарного дыма. Вот так встреча! Лучано, мать его, Гаспарини.

– Какого черта ты ещё здесь?

– Маркооо! – радостно взревел он, размахивая непочатой бутылкой бренди. – Ну наконец-то! А я уж думал, ты там до вечера застрял. Как прошло? Надеюсь, эта твоя англичаночка не сильно выделывалась?

Я молча прошел к столу, рухнул в кресло. Кожаная обивка скрипнула под тяжестью моего тела. В голове шумело, виски ломило. Вот ведь угораздило с утра пораньше…

– Налей лучше, – буркнул я, кивнув на бутылку. – Тогда и поговорим.

Лучано расплылся в ухмылке и, ловко откупорив бренди, плеснул янтарную жидкость в бокалы. Терпкий аромат защекотал ноздри. Один бокал он протянул мне, другой взял сам.

– Ну, будем! – провозгласил Лучано, чокаясь. Хрусталь тонко зазвенел. – За твою блистательную победу над неразумной девицей! Уверен, ты развел ее как младенца. Недаром Марко Альвизе считается непревзойденным мастером обольщения и убеждения.

Я только скрипнул зубами, залпом осушая бокал. Крепкий напиток обжег горло, приятным теплом разлился по телу.

– Вот только не надо петь дифирамбы моим талантам, – процедил я. – Эта чертова англичанка наотрез отказалась подписывать отказ от наследства. И даже слышать не желает о денежной компенсации!

Лучано поперхнулся бренди и неверующе уставился на меня:

– Чего? Да ты шутишь! Какая-то юная мисс посмела отказать самому Марко Альвизе? Немыслимо! И что же она надумала?

– А то, – мрачно обронил я, наливая еще порцию спиртного. – Явится сегодня в палаццо и намерена лично вступить в права наследства. Будет жить здесь и управлять всем, понимаешь? Моя обитель разврата отныне приютит благочестивую английскую розу, мать ее за ногу!

Лучано присвистнул и покачал головой:

– Ничего себе заявочки! Да уж, влипли мы по уши. Слушай, а что если эта твоя благочестивая роза возьмет да и разгонит всех наших красоток к чертовой матери? Прикажет им паковать чемоданы и на выход, а сама тут кружок вышивания откроет или, того хлеще, чайный салон для благородных девиц! Представляешь, что тогда будет с нашим бизнесом? Это ж полный крах!

Бокал брызнул осколками, когда я с размаху швырнул его об стену. В ушах звенело, грудь ходила ходуном. Медленно поднявшись, я в упор глянул на онемевшего Лучано. От моего взгляда ему стало явно не по себе.

– Значит, чайный дом? – процедил я, делая шаг вперед. Внутри клокотала ярость, мешаясь с горьким разочарованием. – Спасибо за совет, друг. Ценю твою поддержку.

Лучано судорожно сглотнул, на его высоком лбу выступили капельки пота. Он знал, на что я способен в гневе, и явно не хотел оказаться на месте строптивой англичанки. Но, как истинный друг и деловой партнер, готов был поддержать любое мое решение. Тем более, когда на кону стояли наши общие интересы.