– В своей комнате в общежитии? – Калеб откинул голову обратно на подушку и закрыл глаза рукой. – Что ты тут делаешь, спрашивать не буду. Ты что-нибудь помнишь?

Я помотала головой, с некоторой радостью отмечая – не болит, не кружится. Кажется, контроль над даром в этот раз я не теряла – после активного использования ментальных способностей ощущения были как с похмелья. И хотя мне это состояние было незнакомо, Калеб, наслушавшись однажды моих жалоб, уверенно заявил – это именно оно.

– Плохо, – вздохнул друг. – Еще в прошлом году появилась какая-то дрянь, от которой некоторым особо невезучим напрочь отшибает память за последние сутки, причем, что это такое и кто приносит, никто не знает, – Калеб снова приподнял голову и сверился с висящим на стене хронометром. – Ага, пятница, восемь утра. Мы одеты, в моей комнате, а не где-то в притоне в портовом районе, целы, невредимы и вообще легко отделались. Пили мы вчера, не помним только ночь, значит, это не Ладора второй год подряд студентов травит, – быстро сориентировался оборотень. Вот что значит – опыт.

– Нас-то она отравила, – не согласилась я. Судя по ощущениям, алкоголь я вчера не пила, ментальные щиты не роняла, но с половины кружки не должно отшибать память!

Калебу надоело закрывать глаза рукой, и он изящно крутанул кистью, магией задвигая шторы на окне. Хм, и почему я сама до этого не додумалась…

– У меня мелькают какие-то смутные воспоминания, но никак не получается собрать их последовательно, – подумав, признался друг. – По-моему, Ладорина отрава через пару часов слишком сильно повлияла на координацию, поэтому я не рискнул везти тебя домой. А ты, надышавшись табачным дымом в коридоре, вообще была никакая, и я принес тебя к себе, отсыпаться.

Я слегка поерзала, проверяя, нет ли ушибов или, еще хуже, переломов.

– Кажется, ты меня даже не уронил, – хотя я этого совершенно не помню.

– Вот, цени! – поднял вверх палец маг. – Вспомнить бы еще остальное…

– Мы танцевали, – вырвалось у меня, хотя танцем то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, назвать можно было с о-о-очень большой натяжкой. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора радостно свистела и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом друга. А танец-то красивый получился…

– Да там все танцевали, – не испугался откровения оборотень. Ну-ну, может, он просто еще не все вспомнил?

– И мы целовались! – я резко села и с ужасом посмотрела в снова распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: – Фу-у-у-у!

Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?

– А знаешь, – задумчиво протянул друг, – кажется, вчера нам это нравилось.

Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: – Фу-у?

– Эту гадость больше не пьем! – после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. – Ты, Файка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя прое…

Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове – сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное – именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.

– Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.

– Пси… псицибилин? – попытался вспомнить заковыристое название Калеб. Я помотала головой.

– Псилоцибин! Буду у лабораторий – спрошу алхимиков, в чем еще можно найти эту гадость.

– Ага, – друг зевнул и снова покосился на хронометр. – Фай, ложись спать, а? Первую пару мы все равно проспали, а на вторую вставать еще рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.

– Что, с тобой?!

Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! Здесь же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался – случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.

– Фай, – оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил, и снова зевнул. – Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты еще не просыпалась.

В доводах Калеба определенно была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела – друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!