Шрифт:
– Спасибо, спасибо. Мы приехали не покупать, а погулять. Пойдем, Глаша!
Николай Иванович направился к двери.
– Но вы посмотрите хоть, каково у меня перстень есть с большого аметист от царь Палеолог, – загородил ему дорогу еврей-меняла.
– Спасибо, спасибо. Мы путешественники, а не собиратели редкостей.
– Тогда, может быть, для мадам сшить чего не надо ли? Моево жена – портниха и по последнево парижскаво мода шьет. Ривке! Да что же ты стоишь! Покажи благороднова даме своя работа, – крикнул еврей-меняла на свою жену.
Та бросилась было в комнату за лавкой, но Глафира Семеновна крикнула ей:
– Не трудитесь показывать! Я все наряды в Вене для себя закупила.
Супруги вышли на улицу к экипажу. Еврей-меняла выскочил за ними, усадил их в экипаж и стал расспрашивать о чем-то возницу по-сербски.
– Трогай! – крикнул Николай Иванович вознице. – Айда!
Лошади помчались. Еврей-меняла покачал головой и крикнул:
– Ай, какова вы экономный генерал!
При слове «генерал» Николай Иванович самодовольно улыбнулся.
– Вот неотвязчивый-то жидюга! – сказал он жене. – А удивительное дело, Глаша, что за границей меня многие за генерала принимают. Должно быть, моя физиономия…
– Брось… – махнула ему рукой Глафира Семеновна. – Ты видишь, что еврей тебе льстит, в душу влезает, а ты уж сейчас и за настоящую монету принимаешь. Ну, однако, я есть хочу. Надо отыскать какой-нибудь ресторан, – переменила она разговор.
– Да и у меня в животе словно кто на контрабасе играет, – отвечал супруг и приказал вознице: – Братушка! Теперь вези нас в ресторан. Но чтобы добре ресторан, самый добре… Понимаешь?
– Есте, есте, господине. Добре гостионица треба, – отвечал возница, погоняя лошадей.
Проехав две улицы, Глафира Семеновна увидала еще двух нарядно одетых дам и девочку и раскритиковала их накидки, будто бы уж старомодные. Наконец возница завернул за угол и остановил лошадей около белого каменного дома.
– Эво гостионица… – сказал он.
В окнах нижнего этажа виднелись сидевшие за столами усатые и бородатые мужчины.
– Смотри, братушка, добре ли этот ресторан? – проговорил Николай Иванович вознице.
– Наиболий [41] ресторан, господине. Излазти.
Супруги вышли из экипажа и вошли в ресторан.
Ресторан представлял из себя большую комнату со стойкой, за которой стоял совсем белокурый человек с реденькой бородкой и представлял из себя резкий контраст с сидящими за столиками смуглыми и черноволосыми, как вороново крыло, мужчинами. На стойке стояли две запыленные искусственные пальмы в горшках, а среди них помещалась группа бутылок, лежали на тарелках оливки и копченая рыба, а также стоял пивной бочонок на подставках, окруженный пивными стаканами. Накурено было до невозможности. В стороне помещался французский бильярд без луз, и два человека, один коротенький, в гороховом пиджаке, а другой длинный, в сером пиджаке, играли на нем карамбольную партию. Мужчины за столиками больше пили пиво или сидели за маленькими чашками кофе, чем ели. За двумя столами играли в карты.
41
Лучший.
– Да это портерная какая-то, – сказала Глафира Семеновна и остановилась, не зная, идти ли дальше, но к супругам подскочил белокурый человек, выскочивший из-за стойки, и заговорил по-немецки:
– Битте, мадам, битте, мейн герр… [42]
– Дас ист ресторан? – спросила Глафира Семеновна.
– О, я, мадам, о, я… Битте…
– Ессен-то гут здесь? [43] – в свою очередь задал вопрос Николай Иванович, мешая русские и немецкие слова.
42
Пожалуйста, мадам, пожалуйста, мой господин.
43
Еда-то хорошая здесь?
– Аллес вас нур инен гефелиг… [44]
И белокурый человек стал усаживать супругов за столик.
– Митаг [45]– то есть у вас? Хабензи? – сказал белокурому человеку Николай Иванович.
– Нет, нет. Не стану я есть митаг, – перебила его Глафира Семеновна и отдала приказ: – Бульон и бифштек…
– О, я, мадам, – поклонился блондин.
– Ну, а я съем чего-нибудь эдакого сербского, посербистее, – проговорил Николай Иванович. – Надо же сербскую кухню попробовать. Гебензи [46] карте.
44
Всё, что вам угодно.
45
Обед.
46
Дайте.
Блондин придвинул ему карту и отошел к себе за стойку, приставив к супругам черномазого слугу в светлом запятнанном пиджаке и в зеленом коленкоровом переднике.
Николай Иванович стал рассматривать карточку, как вдруг над его ухом раздался возглас:
– Сретьян дан! [47] Велику радость има видеть вас, господине и мадам.
Перед супругами стоял брюнет в очках, сосед их по вагону, и улыбался, скаля белые зубы.
XV
47
Добрый день!