Социальную приниженность женщины в каролингском обществе не следует, конечно, абсолютизировать. Исследования последних десятилетий во многом реабилитировали эту эпоху, выявив, что женщина обладала тогда немаловажными прерогативами в семье и домохозяйстве 128 . Однако, на наш взгляд, не оправдан и противоположный крен. Вряд ли можно сбрасывать со счетов тот факт, что идея господства мужчины (выросшая из его реального верховенства во всех ключевых сферах жизни) пронизывала систему представлений и практику средневековых людей уже с самых ранних времен 129 . Выражением этого и являлась известная дискриминация всех лиц женского пола. Как видно из только что приведенных данных, эта дискриминация – вопреки утверждениям некоторых специалистов – отчасти охватывала и сферу семейных отношений 130 . Начиналась она уже с младенчества, когда новорожденной девочке нередко уделялось меньше забот, чем мальчику; она сказывалась и на положении взрослой женщины, вынужденной мириться с преимущественными правами мужчины на выбор брачной партии 131 и обреченной в дальнейшем на бесконечные беременности и мучительные роды, которые сплошь да рядом угрожали самой жизни 132 . Социальная приниженность женщины имела, таким образом, самый непосредственный демографический отзвук.

Особое значение с историко-демографической точки зрения имеет принятый в каролингской Галлии возраст вступления в первый брак. Прямые сведения об этом в источниках отсутствуют полностью. Но, как и для предшествующего этапа, имеются данные о возрасте, в котором брак считается допустимым. Эти данные содержатся, в частности, в высказываниях церковных писателей и ближе всего отражают точку зрения церкви. Думается, однако, что, добиваясь христианизации брачных отношений и ведя борьбу против их неупорядоченности, клирики не были склонны занижать принятый возраст брака; скорее они могли стремиться к предотвращению слишком ранних союзов. Вот почему называемый ими возраст вряд ли можно считать преуменьшенным.

Согласно высказыванию одного из приближенных Карла Великого, аббата Рабана Мавра, «второй возраст» человека (pueritia), длящийся до 14 лет, отмечен двумя особенностями: «чистотой» и «способностью к деторождению» 133 . Поскольку для ортодоксального клирика деторождение было возможно лишь в рамках официального брака, ясно, что Рабан Мавр считал нормальным явлением брак в 14 лет. Опираясь на подобные и некоторые другие свидетельства, Г. Лепуан в 40-е годы и П. Рише в 60-е отмечали, что в раннее Средневековье возрастом брака считалось для юношей 14 лет, для девушек 12 лет 134 . Почти этот же возраст – 15 и 12 лет – признается возрастом совершеннолетия (и допустимости брака) в некоторых капитуляриях начала IX в. 135 Он подтверждается при исследовании северофранцузских актов VIII–Х вв. 136 , а также некоторыми археологическими материалами, свидетельствующими о захоронениях молодых матерей 15–16 лет вместе с их новорожденными детьми 137 . В известном полиптике Марсельской церкви (начало IX в.) категория юношей и девушек, способных вступать в брак или уже вступивших в него, но проживающих совместно с родителями (baccalarii), включала молодых людей начиная с 12 лет 138 . Брак в 12–18 лет зафиксирован у ряда детей шампанского графа Герберта II (начало Х в.), генеалогические данные о семье которого сохранились в «Анналах» Флодоарда 139 .

В пользу преобладания ранних браков (до 20 лет) свидетельствуют и другие косвенные данные. Так, по подсчетам Ж. Поли, в среде провансальских крестьян IX в. очень многие матери уже к 22–23 годам имели по пять детей; их детородный период из-за болезней, ранней смерти и других причин часто заканчивался к 25–30 годам 140 . Раннее завершение детородного периода (после рождения нескольких детей) предполагают П. Тубер, исследовавший французские и итальянские источники, и К. Лизер, использовавший материалы о саксонской аристократии Х в. 141 К 14–15 годам относит принятый в крестьянской среде возраст первого брака Ж. Девруй, по-своему истолковывающий сведения полиптика Марсельской церкви о «баккалариях» 142 . К этой точке зрения присоединяется и П. Тубер в обобщающем труде по истории семьи 143 .

Против мнения о преобладании в каролингской Франции ранних браков определеннее других высказался Д. Херлихи, утверждающий, что в то время сохраняется близкая к Тацитовой модель бракосочетаний в 25–27 лет. Американский исследователь придает этому весьма большое значение, полагая, что таким образом предотвращался демографический рост, для которого не было тогда возможностей из-за ограниченности пахотных площадей 144 . Приходится, однако, признать, что фактический материал, мобилизуемый Д. Херлихи в подтверждение этого взгляда, не выглядит убедительным. Абсолютно преобладают разрозненные отсылки на Аристотеля, Августина, Исидора Севильского, Вестготскую правду, Лиутпранда, патриарха Константинопольского Евтихия, Фому Аквинского и т. п. При этом нетрудно убедиться, что в большинстве цитируемых текстов речь идет отнюдь не об обычном возрасте вступления в первый брак, но об отдельных казусах. Собственно к каролингскому времени относятся только цитаты из упомянутого «Поучения сыну» герцогини Дуоды (IX в.) и из постановления церковного собора во Фрежюсе (796–797 гг.), в которых констатируется, что браки должны совершаться не между малолетними детьми, но между совершеннолетними. Выше, однако, уже отмечалось, что совершеннолетними считались тогда подростки с 12–14 лет.

Кроме того, Д. Херлихи использует материалы Сен-Жерменского полиптика (начало IX в.), чтобы подтвердить, исходя из не слишком большой, с его точки зрения, разницы в нем числа вдов (133) и вдовцов (86), примерное равенство брачного возраста для мужчин и женщин (о самом этом возрасте полиптик ничего не сообщает). В полиптике же Марсельской церкви (начало IX в.) Д. Херлихи обращает внимание на возраст уже упоминавшихся выше «баккалариев», произвольно приравнивая его к 16 годам (большинство исследователей определяет его в 14–15 лет; И. С. Филиппов показал, что их возраст составлял 12 лет). Затем, постулируя, что баккаларии «не торопились» вступать в брак, американский исследователь несколько неожиданно заключает отсюда, что можно считать «неопровержимым» факт откладывания браков зависимыми людьми этого монастыря до конца третьего десятилетия своей жизни 145 . В общем попытку Д. Херлихи доказать преобладание в каролингское время поздних браков нельзя считать удачной 146 . Ее тем более придется отвергнуть, если будет принято во внимание сосуществование разных брачных моделей. Очевидно, что неофициальные браки в среде знати (так же, вероятно, как и среди простолюдинов) могли предшествовать официальным. Соответственно, брачный возраст и начало детородного периода еще более понижались.

Преобладание ранних супружеств создавало благоприятные предпосылки для высокого уровня брачности. О его примерной высоте у крестьян можно получить представление по каролингским полиптикам, позволяющим оценить долю холостых среди крестьян-держателей (табл. 2.2).

Как видно из таблицы (стб. 5), доля холостых мужчин везде стабильна – около пятой (или четвертой) части взрослых лиц мужского пола. Примерно та же картина вырисовывается и при массовом анализе актового материала VIII–Х вв. 147

Таблица 2.2. Холостяки в церковных поместьях IX в.*

* Составлена по материалам кандидатской диссертации В. А. Блонина «Крестьянская семья во Франции IX в.», выполненной под нашим руководством (Горький, 1984), и по нашим собственным подсчетам.

** Расхождение с данными А. Арменго и его соавторов, оценивавших долю холостого населения во владениях Марсельской церкви в 32% (Reinhard M., Armengaud A., Dupaquier J. Histoire generale de la population mondiale. P., 1968. P. 65), объясняется тем, что в наших подсчетах не учтены «баккаларии», в число которых входили, как отмечалось выше, и подростки (начиная с 12 лет), не являвшиеся холостяками в собственном смысле слова.