Шрифт:
— Понял. Спокойной ночи.
Ксю смеется, идет за мной следом. Чувствую, что ее так и подмывает что-то сказать. Сую руки в карманы.
— Арс, это плохая идея, — все же озвучивает.
— Ты о чем?
— Я про ваш спор. Мы так не делаем. Ты переходишь грань. Все, что здесь происходит, — осматривается, — всегда по согласию. Если это не наказание, конечно. Но то, что вы с Вэлом придумали, это…
— Это наказание, Ксюх, — улыбаюсь.
Ксю поджимает губы. Смотрим друг на друга. Пришлось даже повернуться, чтобы увидеть ее лицо. Транслирует оно сейчас настоящую скорбь.
— Еще вопросы есть? — спрашиваю с нажимом.
— Спокойной ночи, Арс.
Румянцева садится к себе в тачку, а мне не остается ничего, кроме как сесть в свою.
***
Утром просыпаюсь по будильнику. На три часа у меня запланированы дела. Я ведь должен отдать Майе ее телефон, правда?
Пробежка на дорожке, душ, завтрак, перетекающий в обед, хмурое лицо Марата фоном, такие же кислые щи у бати, проходящего мимо меня в гостиной, суетящаяся перед началом новых съемок мать. Завтра она улетает в какие-то джунгли. Будет ведущей нового реалити на выживание в компании других селеб.
После моего появления ужин, на который меня зазывала ма, пошел через задницу. Отец до сих пор успокоиться не может. Припоминает. Ровно на самом деле, иногда даже забавно, как он злится, пыжится все что-то.
— Ты во сколько пришел вчера?
Поворачиваю голову. Батя зашел в мою комнату. Без стука, естественно.
Кручусь на стуле так, чтобы развернуться к нему лицом, и стягиваю наушники на шею.
— В два.
— Врешь.
— В три?
— Ясно. Ключи давай, — отец вытягивает раскрытую ладонь.
— Какие ключи?
— От дома. Я знаю, что за гадюшник вы там устроили. Ключи!
Отталкиваюсь ступнями от пола, и кресло отъезжает от стола примерно метра на два.
— Зачем?
— Ладно, по-хорошему, значит, не хочешь. Я уже позвонил охране, ни тебя, ни твоих дружков туда больше на пушечный выстрел не подпустят.
— Да пожалуйста. Напугал.
Отец сжимает пальцы в кулак. Упирается им в дверной косяк. Краснеет весь. Он так точно когда-нибудь взорвется. Придется оттирать его мозги от стен…
— Вот скажи мне, чего тебе надо, а? В кого ты такой? Мы вроде нормальные люди. Стараемся. Все что хочешь — на, держи. Не обляпайся. А тебе мало все. Надо извратить, обгадить! Мать после твоей выходки всю ночь плакала. Успокоительное пила.
— Учусь у лучших. Вы с ней подаете мне прекрасный пример.
Встаю. Беру брошенную на диван еще вчера куртку. Надеваю.
— Я спешу. — Смотрю на часы, сдвинув в сторону рукав с запястья. — Пропустишь? Или под домашний арест посадишь?
Отец ниже меня и Марата на полголовы. Мы с братом ростом вышли в деда.
За последние годы папа располнел и даже слегка полысел.
— Иди. Кто ж тебя держит?!
— Благодарю, — улыбаюсь и направляюсь к лестнице.
По дороге в рестик набираю Мельникову. Я должен знать, что Майя точно там. Никаких переписок с ноунеймом она больше не вела. Вероятно, у нее есть еще один номер, к которому привязан мессенджер.
Слушаю гудки. Вера отвечает не сразу.
— Привет, — мямлит в свойственной ей манере.
— Узнай-ка мне, где Панкратова сейчас.
— Арс, Майя — моя подруга.
— Вера, будь хорошей девочкой и не вынуждай меня. Ты же не хочешь, чтобы твой отец …
— Ты не понимаешь, — почти рыдает.
— Правда? Тогда, может быть, ты рассказала своей подруге, что сдала ее мне с потрохами буквально пару дней назад, м?
Мельникова всхлипывает. Если думает разжалобить, то позицию выбрала заранее проигрышную.
— Ве-ра, я жду.
— Сейчас.
Мельникова перезванивает через две минуты. Говорит, что у Панкратовой свидание и что она уже почти приехала в ресторан. Тот самый, о котором шла речь в переписке. Отлично, туда и направляюсь.
Глава 16
Майя
Он меня поцеловал, господи!
Эта мысль до сих пор никак не выходит из головы. Ненавижу. Ненавижу его всеми фибрами души. Он украл мой первый поцелуй. Извратил его. Все сломал. Разрушил. Раздул пепел отгоревшего костра. Думаю об этом и ничего, кроме тошноты, не ощущаю.
До сих пор ведь трясет. Он не имел права. Не имел, блин, права ко мне прикасаться. Пихать в меня свой гадкий язык!