Нахожу его взгляд, Слава своим спускается к полуоткрытым губам, хочет их.

И я хочу.

Спуститься на пол и расстегнуть мужские брюки. Но когда пытаюсь – Тарнавский придерживает за талию.

Сомнений в том, что хочет секса, нет. Но выяснить, видимо, важнее.

А мне уже как-то страшно.

Но чтобы не заставлять его задавать лишние вопросы, обмякаю и произношу сама:

– Я узнала больше о Кристине.

Его реакция – это ненадолго закрытые глаза и выдох.

Три. Два. Раз.

Я ныряю во вновь открывшиеся карие глаза. Окутывает обманчивое спокойствие, только меня так легко не провести. Все рецепторы настроены на него. А мужское тело стало более напряженным, атмосфера вокруг тоже.

Я не считываю во взгляде и мимике вины или раскаяния, скорее Слава сдерживает раздражение и обвинение. Подозреваю, меня. Только в чем?

– И что узнала? – Тарнавский спрашивает, уводя взгляд в сторону и изучая свою соскользнувшую с моего бедра руку.

– Ты шутишь?

– Ни грамма, Юля.

– Значит, дурой считаешь. – Выдыхаю и пытаюсь его оттолкнуться.

Но получаю резкое:

– Юль, – и сильное нажатие ладонями на бедра. Это усмиряет жестко.

Я больше не дергаюсь, но все равно царапаю его взглядом. Кровожадно надеюсь, что ощутимо.

– Мне ты сказал, что она "неплохая", а гугл куда более красноречив. — Развожу руками, но Слава за жестами не следит. – Как «неплохой» может быть предательница?

Ответом мне служит тишина и прямой взгляд. Какие именно слова за ним прячутся – не могу считать. Он явно злится. Явно недоволен. Явно не хочет вот сейчас и об этом. И из-за этого я-то хочу еще сильнее.

Всем своим видом даю понять, что жду внятного ответа. И, кажется, побеждаю его нежелание говорить.

Тарнавские сжимает челюсти. Я давно уже этого не боюсь, только влюбляюсь сильнее. И сейчас тоже, пусть в недовольного.

– Кристина – дочь человека, с которым я плотно сотрудничаю, Юля. И с ней я общаюсь как с одним из его представителей. Я не выбираю персоналии. Я и сам предпочел бы общаться с Власовым напрямую, но это зависит не от меня, а работать как-то надо.

Его слова звучат очень рационально. Цепляться за отдельные и выворачивать их не поднимается рука. Или..?

А если в грудной клетке дико печет? Сейчас – еще сильнее, чем все время до его прихода. Я слишком хорошо понимаю, что могу потерять. И чувствую. Черт, я чувствую, что она до сих пор на него претендует!

– Она замужем?

Слава вздыхает.

– Юль…

– Нет, ты ответь…

– В душе не ебу.

Тарнавский снимает руки с моих бедер и разводит их. Я несдержано фыркаю. Сужаю глаза и практически шиплю:

– Все ты ебешь.

Видимо, уже мой взгляд горит так, что продолжать игнорировать сложно. Но еще, к собственному стыду, я замечаю в карих глазах смешинки.

– А гугл не помог? – Игнорирую иронию Тарнавского, плотно сжимая губы. Он долго и не ждет ответа. Вздыхает и снова сдается: – Я не знаю, есть ли у нее сейчас кто-то.

– Ты ей неравнодушен. – Выпаливаю, даже не дослушав.

– Юля, – Тарнавский забрасывает голову назад. Смотрит в мой потолок. А я тем временем – на него, еще сильнее подкипая. – Я иногда забываю, что тебе двадцать.

Его задумчивое наблюдение сбивает с толку. Назревавшая тирада рассыпается хаотичными обрывками слов. Щеки становятся пунцовыми.

Слава отталкивается затылком от спинки и возвращается взглядом ко мне. Улыбается. Но снисхождения я не хочу. Как и быть в его глазах дурной малолеткой.

– Если бы мне было тридцать и к моему… Мужчине искала подходы его бывшая, я задавала бы те же вопросы. И так же. Не надо выставлять меня дурой.

– Я не о том, Юль. Ты не дура. Просто… – Он встряхивает головой, борется с улыбкой. Не прямо побеждает, но очень старается. – Я имею право сказать? Или с гуглом не поспоришь?

Я трачу всю себя на то, чтобы просто смолчать. Слава выдерживает паузу в несколько секунд, а потом кивает и произносит:

– Я коммуницирую с ее отцом, Юля. По возможности – напрямую. Если нет – у него есть доверенные люди. Почему именно Кристину он посадил у ту комнату – не знаю. Не всегда жизнь учитывает наши интересы. Иногда приходится переступать через себя и взаимодействовать с людьми, которые не вызывают нежных чувств.

По мере пояснения взгляд Славы снова становится серьезным. Теперь молчу уже я.

Он выжидает и спрашивает:

– Тебе кто-то в уши льет? – Вопрос звучит неожиданно. Мой взгляд спускается на мужскую грудную клетку.