— Ну! А меня заставила надеть юбку, — Женя облокотилась о дверной косяк, пока Адалин выходила из комнаты, перекидывая ремешок небольшой чёрной сумочки через плечо и проверяя на ходу наличие документов, телефона и прочей необходимой утвари.

— Я не заставляла тебя, а просто предложила, — Адалин подняла на Женю глаза, оценивая её образ роковой соблазнительницы — поймав её взгляд, Женя тут же расставила руки в стороны, начав кружиться так, чтобы Адалин могла рассмотреть её со всех сторон.

Это всё утрированно, конечно. Но Павлецкая с лёгкостью могла бы сойти за дьяволицу. В кожаной юбке, открывающим руки и спину топе, с бордовыми губами и подведёнными глазами, в чёрном капроне колготок и грубо сделанных ботинок на шнуровке — контраст да и только. Она улыбается белозубой улыбкой, и поторапливает Адалин одним только взглядом и немыми жестами, утыкаясь в телефон, чтобы вызвать такси. Не будут же они пьяные разъезжать за рулём.

Спускаясь по тёмному, плохо освещенному подъезду вниз, Адалин замедляется лишь на секунду, нерешительно утыкаясь в свой телефон. Может быть, сегодня стоило бы остаться дома и не испытывать судьбу? Может быть, сегодня стоило бы остаться дома и не играть в русскую рулетку? Адалин опускает глаза на Женю, которая ждала её на лестничной клетке между этажами.

В конце концов, не может же она всю свою жизнь жить в страхе за деяния брата?

Адалин не будет одна — в крайнем случае, гнева Жени хватит на них обеих.

И с этой мыслью, она следом за Павлецкой покидает подъезд квартиры, садится в такси и, откидываясь на спинку сиденья, старается больше не думать о утреннем разговоре

Июнь, 2012 год.

Франция, Париж.

Разлад между ними начался задолго до того, как в жизни Адалин появилась Дафна. Но именно новоиспечённая подруга стала последней каплей терпения Ады и полного разгрома их хрупкой семейной идиллии. Простые ссоры, недомолвки, которые почти всегда решались примирительными посиделками и мамиными разговорами — всё это закончилось моментально. Уже став совершеннолетней, Адалин просто ушла. Без бессмысленных разговоров и истерик. Она разорвала с семьёй все связи — а преимущественно с отцом и братом, хотя они и не пытались вернуть её благосклонность.

На самом же деле, всё началось двадцать четыре года назад, в Ницце. В клинике Санта-Мария, когда на свет появились брат и сестра — и всё было замечательно, если бы не одно решающее но. Девочка появилась на четыре минуты и шестнадцать секунд раньше, что автоматически делало её наследницей всех акций, филиалов и многомиллионных счетов в банках. Адалин Велия Вуд — благородная и величественная [прим. значение имени «Адалин» и «Велия»] — получила всё с самого рождения, в то время, как её брату лишь остатки её величия.

В детстве эта разница во времени рождения практически не ощущалась, но чем старше они становились, тем заметнее это становилось. Пока маленькая Адалин по пятам следовала за своим отцом на всех собраниях и встречах, впитывала в себя знания, которые обязательно пригодятся ей в дальнейшем, Эдвард сидел дома. Пока Адалин получала всё внимание отца, Эдвард удостаивался лишь холодного и отстранённого взгляда. Пока Адалин получала всеобщее внимание и восхищённые вздохе — не случайно же её наградили прозвищем «принцесса Ада» — Эдвард горбился в тени. И всё всех устраивало, пока не настала средняя школа.

Именно с началом средней школы, Эдвард не просто начал отдаляться от сестры, но и словесно нападать на неё. Бросать оскорбление, язвительные комментарии и ледяные взгляды — и всё это только приумножилось со временем. Сначала Адалин даже не понимала причину такого поведения, всё ещё веря, что брат бескорыстен. Жестокие подростки решили, что было бы замечательно нашептать младшему Вуду на ухо всякую ахинею — что его любят меньше; что со временем его просто выставят за дверь, как ненужный мешок с мусором; что никто и никогда не будет видеть в нём не просто наследника — часть семьи.

А потом Эдвард изменился до неузнаваемости.

В школе появилась небольшая компашка, которая постоянно окружала его. Он не вылезал с вечеринок, совсем забросил учёбу, и Адалин слышала от горничных, что они не раз находили в складках его одежды скрученные косяки. Потом стали появляться сводки в газетах и статьи в интернете о крышесносных вечеринках, где эти богатые мажорчики купались в бассейне из шампанского, пускали в воздух дым и громили отели, в которых останавливались. И, конечно же, за всё приходилось отвечать Аде.

Отец выкупал новости — тратя порой просто баснословные деньги — чтобы их стирали или даже не выкладывали. Адалин приходилось тратить время на встречи и мероприятия, где она представляла более осознанное лицо их семьи и компании — в конце концов, пьяный подросток, разбивающий бутылки дорогого шампанского значительно подрывал авторитет отца и всей компании.

Поэтому, даже спустя время и счастливое лицо Дафны, Адалин всё ещё не доверяла искренним намерениям брата.

Адалин чуть склонилась в сторону, чтобы скользнуть взглядом по сосредоточенному лицу Дафны, которая уткнулась в свои конспекты. У неё остался всего один экзамен, а следом выпускной, поступление в университет — и вся жизнь впереди. Дафна отрывается от учёбы всего на секунду, чтобы протянуть руку к контейнеру и достать оттуда один из круассанов, что Адалин, как и обещала, приносила ей каждый день — и если бы не любовь подруги к пробежкам по утрам и урокам физкультуры, она бы давно поправилась на выпечке.