Я отвернулась и стала раздеваться, чувствовала, как его взгляд гуляет по моему телу.

— Не смотри.

— Привыкай ко мне, я буду на тебя смотреть всегда.

Спиной протягиваю ему свой брючный костюм.

— Нижнее бельё тоже.

— Нет.

— Я сказал да, Вась, могу помочь.

— Нет!

Он бросил мне белую толстовку до колен с капюшоном, очень приятную к телу и свободные штаны такого же цвета. Обычный костюм, но на ощупь я понимаю, что это очень дорогой бренд.

Под толстовкой я снимаю лифчик и бросаю Нарвалу. Он прижимает к лицу бюстгальтер и выдыхает мой запах. Его глаза мгновенно темнеют, у меня подкашиваются ноги от такого.

Какой же он похотливый и горячий. Я просто не смогу долго держать оборону с таким ходячим грехом.

Длинная толстовка скрывает трусики. Я аккуратно снимаю их и бросаю следом, Нарвал повторяет с трусиками тоже самое, что и с лифчиком, его лицо становится пугающе опасным, он одержимо облизывает пухлые губы.

Нервно сглатываю, рвано дышу.

— Умница, — его голос хриплый. Кто-то из его людей подходит и забирает мою одежду.

Что за фетишизм? Нет, ну нахрена?

Через мгновение я всё понимаю и мне жутко от этого.

Они одели мёртвую девушку в мою одежду, даже достали шпильки из под сидения и наклеили ей пластыри на пятки. Мою сумочку с документами и телефоном укладывают рядом на заднем сидении машины.

Мёртвого мужчину одевают в одежду как у Нарвала, усаживают за руль, ставят ноги на педали, к днищу машины устанавливают бомбу.

Работают в перчатках, ни прикопаться, ни подкопаться, они профи, они это делали много — много раз.

Машина едет в сторону небольшого обрыва, а затем Нарвал нажимает на маленький пультик.

Тачка взрывается, но не разлетается на куски. Взрывной волной вышибает окна, коробит двери, ещё один крупный залп — это взорвался бензобак.

Джип горит опасно красиво.

— Теперь никто не будет искать тебя.

Стою оцепенев, а ведь в машине и правда могла быть я…

Нарвал берет меня на руки и уносит в свою машину. Не знаю, почему я не вырываюсь. От него приятно пахнет. Что-то щекочет моё лицо. Мошки?

Трогаю щеки. Это текут мои слёзы.

Нарвал

Месяц назад

— Ты проиграл, Варан, — сказал я, небрежно бросив карты на стол, — В чём еще мне тебя обойти? Можем сразиться на мечах, я помню, тебе это нравится, но ты же знаешь, что в этом равных мне нет.

Я чувствовал его страх за ледяной стеной смертоносно голубых глаз, но прекрасно понимал, что он ни за что не позволит себе кому либо уступить.

— Ты так отчаянно хочешь власти? Ты же достаточно укрепился здесь, мы не обижаем тебя. Ты получаешь подарки, делаешь бизнес и не болтаешься под ногами — таков был изначальный уговор, а теперь ты дразнишь меня тупыми играми, корчишь из себя моего приемника и хочешь забрать себе мою дочь?

— Я же предложил тебе сыграть, ты мог отказаться.

— Ты говорил, что мы играем на желание, а не на людей.

— Она моё единственное желание.

— Нет, этого не будет. Ты никогда её не получишь.

— Знаешь, чем заканчивается война кланов? — лезу в бутылку, но мямлить нельзя, он слишком проницательный.

— Слиянием.

У меня вырвался истеричный смешок.

— Ты так это называешь? — качаю головой, продолжая улыбаться. Самоуверенный придурок, чего он добивается?

— Я не добрый Годзилла. Мы не будем работать в команде, жить по соседству, трахать сестричек и ужинать вместе. Я размажу вас, размажу так, что и мокрого места не останется, — ударяю по столу и растираю ладонью, изображая как буду мочить всю его бесконечную мафиозную банду.

— Пытаешься пилить сук, на котором сидишь. Ну попробуй, сопляк, — в голосе Варана было столько стали, что мне перехватило дыхание, но я не показал этого. Как он это делает черт возьми?

— Ты всё потеряешь. Я держу слово и всегда добиваюсь своего.

— Твой отец выгнал тебя из Москвы именно из-за твоей борзости и дерзости. Ты не видишь границ, ты охуеваешь. Дурное воспитание. Избалованный щенок. Здесь тебе не было места, но я уступил из уважения к твоему папаше. Ты тут никто, заруби себе на члене.