Алисса припозднилась с пончиками из пекарни Грэнби. Мы стали жевать их, усеивая стол сахаром с корицей и слушая, как ребята показывают по очереди друг другу свои первые серии. Бритт успела взять интервью у Присциллы Мэнсио, которое планировала сократить.

Вскоре после начала Бритт попросила ее рассказать, что она помнит об Омаре.

Присцилла сказала: «Честно, почти ничего, до ареста и суда. Спортивное отделение… Они не участвуют в совещаниях преподавателей».

Бритт: «А что насчет Робби Серено?»

Присцилла: «А, ее парень. Что ж, да. Что про него сразу поняли, это что он непричастен. Он был в лесу на пьянке. Вы же видели те фотографии».

Бритт: «Конечно, но я имела в виду, каким он был?»

Присцилла: [пауза] «Талантливым лыжником. Он не ходил на французский, поэтому я мало его знала, но я вот что скажу: какие-то школьники еще не успевают раскрыться в полной мере, когда приходят к нам. И Робби был незрелым. Шумел в коридорах, такой самоуверенный. Помню его родителей, очень приятные. Отец был португальским иммигрантом, а… или нет — может, они оба были просто португальцами из Новой Англии. Вермонт, рабочий класс. Отец был… может, электриком; поправьте, если ошибаюсь. Робби учился на стипендию. Мой первый муж был португалец, поэтому, когда я познакомилась с Серено на каких-то родительских выходных или где-то еще, я разговорилась с ними.

Когда у вас есть что-то общее, сами не заметите, как завяжется знакомство».

Это заставило меня задуматься, и я уже почти не слушала, как четверо других ребят советовали что-то Бритт по монтажу. Я всегда считала, что Робби из той части Вермонта, где стоят треугольные лыжные домики, по которым мои одноклассники разлетались на длинные выходные.

Множество ребят заработали свою популярность не только благодаря оценкам и богатству. Одни выделялись харизмой, другие — спортивными достижениями или редкой привлекательностью, а кто-то — всем сразу. Робби был королем школы по многим причинам, и у него хватало культурного капитала, чтобы Талия могла с ним встречаться, несмотря на его происхождение. Тем не менее то, что Робби Серено был небогат, ошеломило меня. Воображаемая Фрэн у меня в голове сказала: «Видишь? Если мы что-то думаем, еще не значит, что так оно и есть».

Следующей выступала Алисса с проектом об Арсарет Гейдж Грэнби, и я распрямила руки и постаралась сосредоточиться.

Студенткой я злилась на то, что в Грэнби нет статуи Арсарет, хотя она имела большее отношение к основанию школы, чем ее муж Сэмюэл. И все же он один стоял там, отлитый из бронзы, под снегом и пыльцой.

Но, как я узнала лишь спустя годы после окончания школы и как Алисса показала в своем проекте, Арсарет, выросшая в Вирджинии, ничего не сделала, чтобы освободить мужчину, женщину и ребенка, которых получила по завещанию от дяди, и продала их в рабство, прежде чем отправиться в нью-гемпширские леса. Слава богу, мы не устраивали для нее никаких святилищ.

История, которую доктор Калахан рассказывала каждую осень новым учащимся Грэнби в 90-е годы, заключалась в том, что в 1814 году губернатор издал школьный устав для молодых людей из городка, называвшегося тогда Мидпойнт, чтобы сделать из них ученых фермеров. Арсарет Гейдж, двадцатичетырехлетняя учительница, считавшаяся старой девой, поселилась в крошечном коттедже рядом со школой и начала обучать двенадцать мальчиков разного возраста. Доктор Калахан просила нас представить, как Арсарет покидает свой дом и попадает в местность, столь непохожую на ту, что она знала. Она просила нас представить темноту этих лесов в 1814 году, сияние звезд.

Официальная история гласила: к тому времени, когда шесть лет спустя появился Сэмюэл Грэнби, рано оставивший адвокатскую практику и искавший, где бы приложить свои силы, школа процветала. Он познакомился с молодой женщиной из Вирджинии, с нуля создавшей замечательную школу, и предложил профинансировать реальную подготовительную школу пресвитерианского колледжа, построить библиотеку, часовню и общежития и поставить ее у руля. А между делом он перестроил местную пресвитерианскую церковь и починил дорогу; благодаря его деньгам и школа, и город получили его имя. В какой-то момент они с Арсарет полюбили друг друга и поженились, и тогда как он стал директором быстро растущей школы, она сохранила за собой более чем значительную должность завуча. Своих детей у них не было, так что их наследием пользовались мальчики — а с 1972 года и девочки — Грэнби.

Мне всегда было интересно, вышла ли она за него замуж, чтобы выжить. Или расчетливо соблазнила его, найдя хорошее применение его деньгам.

Алисса подтвердила, что версия, которую рассказывают сейчас при поступлении в Грэнби, является более полной и учитывает как выселение абенаков, [37] так и рабовладельческое прошлое Арсарет. Даже на школьном веб-сайте, во вкладке «История», теперь признают тот факт, что, хотя первый чернокожий ученик окончил школу в 1860 году, второй был принят только в 1923 году. А ниже уточняется, что с 1930 по 1950 год в школе действовала квота на еврейских учащихся.

Когда я поступила в Грэнби в 91-м, состав учащихся показался мне на редкость пестрым, хотя бы по сравнению с Броуд-Раном, штат Индиана. Дома я знала только двух детей-азиатов: обоих усыновили белые семьи. Еще я знала семью из Мексики. И смотрела «Шоу Косби». [38] На этом все. А в Грэнби у меня вдруг появились одноклассники из Индии, Пакистана, Южной Африки, Саудовской Аравии, Бразилии, Сингапура. Я жила в одной комнате с Алмаз Бэйли из Кингстона, с Ямайки. Но, оглядываясь назад, можно сказать, что это был небольшой процент от общего числа учащихся. Две дюжины или около того черных ребят обычно сидели вместе в столовой, за длинными столами возле прилавка с хлопьями.