В обоих фактотумах не осталось жизни, сознания Говорящих с Разумом не было и у разработчиков. В энергетических ячейках, как и в резервных хранилищах, было пусто. Адам не смог определить, есть ли канал связи. Датчики, отвечающие за определение этого параметра, не работали. Собственно, вопрос, кто живет в этих двух телах, оставался открытым. Адам нигде – ни в отсеке для инструментов, ни в рабочей сумке, ни среди стандартных идентификаторов – не нашел подсказок, указывавших на то, кому из Говорящих с Разумом они принадлежали. Здесь лежали двое неизвестных, из ста тридцати двух или ста тридцати трех. Адам задался вопросом: могли ли эти двое успешно вернуться на Землю, воспользовавшись функцией экстренного возвращения. Он знал по собственному опыту, что это возможно везде в пределах Границы Миропознания Кластера, но эта древняя космическая станция с разреженным и холодным воздухом, как на самой высокой горе, находилась более чем в тысяче световых лет от Земли. Из ближайшего окна можно было разглядеть Млечный Путь, причем не отдельный спиральный рукав, а всю галактику. Сначала Адам сомневался, действительно ли это Млечный Путь. Но потом он опознал множество галактик-спутников, в том числе две неправильных, которые он сначала принял за Большое и Малое Магеллановы Облака. Снаружи светили четыреста миллиардов звезд. Он находился в тысячах и тысячах световых лет от родного Солнца, желтого Солнца, которое светит на земном небосклоне. Где же он? Адам все смотрел и смотрел, пытаясь сориентироваться, но он не смог получить доступ ко всем данным библиотечного модуля, а собственная память старика за долгие годы жизни стала совсем слабой.

Неверный путь, дорога без возврата – так назвал это окно хранитель по имени Энроэль, и все указывало на то, что он прав. Портал, через который Адам попал к двум мертвым телам Говорящих с Разумом, работал только в одну сторону. Рядом с двумя неподвижно лежащими фактотумами находилась серая колонна и окно, а за ним – огненное колесо галактики, которое вращалось столь медленно, что казалось, оно стоит на месте. Колонна была разделена на шесть овалов, сформированных из тонких, как волосы, линий, образующих фрактальные узоры. Неподвижных и непрозрачных.

Адам не знал, какой портал привел его сюда, а даже если бы знал, как он смог бы его активировать? Снова и снова он клал ладонь на материал, из которого было сделано все вокруг, и смотрел за тем, как при этом появляются новые волнистые линии. Но больше ничего не происходило. Он медленно обошел вокруг серого столба, рассматривая портал. Мог ли Энроэль и Крисали видеть его с другой стороны или других сторон? И что сейчас происходит на Ретосе? Наконец он отвернулся, обошел вокруг столба, в течение нескольких секунд наслаждаясь тишиной, а потом еще раз бросил взгляд на Млечный Путь через портал и отправился исследовать станцию.

«Я мыслю, – думал он. – Я все еще существую, здесь, в этом месте. Значит ли это, что моя квантовая связь с Землей сохраняется, как и прежде, независимо от расстояния?»

Если он правильно помнил, расстояния не должны играть для канала никакой роли.

«Что это значит для меня? – задавался вопросом Адам, двигаясь по длинному коридору, через окна которого открывался вид на Млечный Путь с одной стороны и на межгалактическую пустоту с другой. – Это значит, что, используя очень рискованную процедуру экстренного возвращения, я могу вернуться обратно на Землю в свое старое тело, если найду что-то, способное заменить необходимый датчик сигнала. Или когда я получу доступ к коннектору».

Он остановился рядом с одним из окон, около ведущей вниз лестницы, заметив снаружи, в темной пропасти, движение какого-то объекта, на мгновение поглотившего свет далекой галактики. Он простоял так пять минут, но объект наблюдения не шевелился. Неужели теперь его визуальные датчики работают неправильно? Адам запустил программу диагностики, и она закончила работать уже через несколько секунд, выявив даже не десятки, а сотни ошибок, большинство из которых было вызвано ремонтом Энроэля.

В конце концов он отошел от окна и, добравшись до лестницы, задумался, почему же объект не движется.

Должно быть, станция очень древняя – настолько, что стекла испещрены трещинами от маленьких метеоритов, хотя здесь, на расстоянии больше тысячи световых лет от Млечного Пути, их, конечно, не так и много. На станции осталось очень мало воздуха, в основном азот с небольшой долей аргона и ксенона: биологические существа долго бы здесь не протянули. Не говоря уже о низкой температуре. В этом коридоре было почти минус сто. Дышащие воздухом живые существа умерли бы здесь за несколько минут. Но Адам не умер. Искусственная гравитация увеличила его вес, но станция не вращалась, а значит, причина не в этом. Единственным разумным объяснением оставалось наличие гравитационного поля, создаваемого аналогом применяемых на Земле гравитационных двигателей. Значит, на работу станции по-прежнему хватает энергии. Несомненно, ее хватало. В любом случае он попал сюда через один из шести порталов на колонне.

Адам гордился своими соображениями, и в то же время они беспокоили его. Он подумал об этом только сейчас… Неужели его умственные способности ухудшаются? Без связи с базами данных и стимуляторами мысли текли медленно, и это объяснялось травмой, которую нанес ему кинетический кулак, повредивший программы. Вполне возможно, его канал связи с Землей стал слабее, и тогда у него осталось не так много времени, а именно столько, на сколько хватит заряда энергетической ячейки. Адам направил соответствующий запрос в систему безопасности.

Длительность автономного режима работы – три дня семнадцать часов, – ответил внутренний голос.

Три с половиной дня, чтобы найти способ вернуться.

Адам спустился вниз по лестнице, слушая скрип и скрежет собственных шагов, очень тихий в этом разреженном холодном воздухе. Он прошел мимо оборудования из десятков вставленных друг в друга колец, серых, как колонна с шестью овальными портами, и сверкающих, вибрирующих при прикосновении цилиндров, торчавших из изогнутых стен. Адам заметил свет галактики, исходивший из окна, позволивший ему ориентироваться, но в тоннелях и коридорах, протянувшихся через всю станцию, было так темно, что даже мощные визуальные датчики могли различать лишь очертания предметов. Порой у Адама не оставалось выбора – приходилось включать лампу, которая требовала больше энергии. Часть помещений со сводчатыми потолками, кривыми полами и множеством ниш в стенах напоминали Адаму соты, которые он вместе с Ребеккой видел на Земле во время поездки на Аляск. Оттуда исходило непонятное серое свечение, казалось бы, появляющееся само собой, словно продукт химической или ядерной реакции, идущей вот уже тысячи лет.